Дмитрий Федосеев - Мрачная ночь

Пока я копалась в себе, старик доделал, наконец, свой дивно пахнущий чай и, усевшись в своё кресло, сделал пару маленьких глотков. Он практически не обратил внимание на то, что я ему не ответила, потому что сам заметно волновался:

– Честно сказать… – тихо начал он, – Я думал, что ты погибла. В ту ночь… Как и твоя семья.

Мне стало, мягко говоря, некомфортно. Глаза защипало, сердце стало биться чаще, а вместо желудка образовался какой-то вакуум. Но я держала себя в руках.

– Как видите, нет. Едва ли призрак пришёл бы искать работу.

Но старик мою колкость пропустил мимо ушей. Его глаза стали какими-то стеклянными, а голос ещё тише. У меня возникло неловкое чувство, будто он говорит не со мной, а с кем-то ещё. С кем-то, кто был ему безмерно дорог и кого давным-давно нет в живых.

– Мне так их жаль… Очень-очень жаль, – словно молитву зашептал мужчина, взяв мои руки в свои. Мне стало совсем не по себе. Резко высвободившись, я вытерла выступившие слёзы, и сдержанно сказала:

– Давайте лучше перейдем к делу.

Старик, опомнившись, украдкой смахнул слезу и, прочистив горло, ответил:

– Простите, я не хотел расстраивать вас.

Я кивнула. Мужчина ещё раз кашлянул, сделал большой глоток чая и начал:

– Людей у нас маловато, поэтому сёстры и братья работают по графику три-один: три рабочих дня, один выходной. Зарплата тоже не очень высокая, думаю, вы уже знаете.

Я снова кивнула.

– Пациентов у нас всё меньше и меньше. Которых навещали, уже давно перевели в соседнюю районную больницу, а у кого друзья побогаче – в краевую. Тут остались только сироты, если так можно выразиться. Люди, которые никому не нужны. Да и то не на долго. Никакого секрета не раскрою, если скажу вам, что нашу больницу в скором времени планируют прикрыть. Неблагоприятный район, как вы знаете, затрудняет прибытие новых кадров. Да и у государства, как обычно, вечно ни на что нет денег.

Я задумчиво кивнула.

– Жаль, конечно, что такой медицинский гигант окажется брошенным. Раньше, в пик величия, если можно так выразиться, в больнице помещалось около полторы тысячи пациентов. Громадное число, если подумать. И это был не предел. А сейчас почти все корпуса оказались разрушенными и заброшенными, как и оба крыла главного здания. И пациентов всего тридцать два человека.

Я пожала плечами, не зная, что сказать. А увлеченный старик продолжил:

– Но больше всего жалко людей. Тех, которые живут и работают здесь. Которым больше некуда податься. Я то что, пенсия есть, как-нибудь проживу. А вот они… На что им жить? Как я уже говорил, ни для кого не секрет, что нас закрывают. Но я никому не сказал, как скоро это произойдет. Еще месяц. Максимум два… Поэтому спрошу тебя еще раз: ты точно хочешь здесь работать?

Я в который раз кивнула. Мужчина улыбнулся:

– А ты, я погляжу, не из разговорчивых. Впрочем, одному Богу известно, через что тебе пришлось пройти… Если нужно, ты можешь в любую минуту поговорить со мной или попросить помощи. Я буду только рад.

– Спасибо, – я была рада, что он не стал особо задавать лишних вопросов.

– Ну что ж, пойдемте. Устрою вам, так сказать, небольшую экскурсию и…

Его речь прервал трезвон старенького стационарного телефона.

– Прошу прощения, одну минутку, – сказал мне старик и взял трубку.

В это время в кабинет тусклыми лучами заглянуло солнце. Я подошла к окну и убедилась, что снег, пускай и мелкий перестал идти, а небо немного очистилось и сквозь поредевшие облака выглядывало светило, заливая станицу. Отражаясь от льда и снега, фотоны усиливали своё воздействие, и смотреть на эту картину становилась физически больно. Но я успела заметить, и оценить своеобразную и неповторимую красоту полузаброшенной степной деревушки.

– К сожалению, мне нужно отъехать, – перебил мои мысли главврач, каким-то отрешенным голосом, – Я вызвал сестру, она вам всё здесь покажет.

С этими словами он взял своё пальто и довольно проворно для своих лет выскочил наружу, одеваясь на ходу.

Минуты через две в дверях появилась, на моё удивление, знакомая брюнетка. Впрочем, удивление было обоюдным. С другой стороны, если подумать, то это станет очевидным. Разнообразием рабочих мест чахнущая станица явно не славится.

– Ну что ж, пойдём, новая работница «умственного труда».

Она быстро провела меня к персоналке, которая, как и кабинет главврача находилась на третьем этаже. Как и всё здание, эта комната была ветхой и приводилась хоть в какой-то порядок лишь руками работников больницы. Древняя штукатурка за долгое время потрескалась, и эти расщелины просто замазали раствором как смогли, а сверху побелили. Паркетный пол, очевидно, совершенно пришедший в упадок, здесь заменили на доски, которые проигрывали в прочности и ряде других характеристик, но легче монтировались. Такой простенький ремонт из категории «Сделай сам».

Тут же стоял внушительный стол, несколько скрипучих стульев, висело, небольшое зеркальце и вдоль стены стояли побитые временем металлические в шкафчики.

– Вот этот будет твоим, – девушка ткнула на неплохо сохранившийся экземпляр. Затем вытащила из отдельно стоящего единственного деревянного шкафа комплект немного потертой, но чистой медицинской одежды и протянула её мне:

– Одевайся.

Я взяла белье в руки, но с места не шелохнулась, уставившись на девушку. Та улыбнулась:

– Стесняешься, что ли?

Вместо длинных объяснений я просто коротко ответила:

– Да.

Когда она вышла я, повесила свое пальто в шкаф и стянула с себя футболку. От самого низа живота то левой ключицы тянулась борозда уродливого шрама. Да, светить своим нижним бельём пускай и перед девушкой было не очень приятно, но этого рубца я стеснялась в десятки раз сильнее. И, опять же, все эти её вопросы, которыми она, конечно, тут же меня завалит. Непонятно только, почему брюнетка ещё у меня про глаза не поинтересовалась. Наверное, из-за её любопытства главврач так дорожит своими тайнами.

Одевшись, я вышла в коридор, в котором меня ждала девушка. Не теряя времени, она принялась рассказывать о моём новом месте работы:

– На первом этаже у нас размещен женский «корпус». Девятнадцать женщин распределены по пяти палатам, – мы как раз спустились на первый этаж для ознакомления воочию, – две комнаты по пять, две – по четыре. И ещё карцер, – она указала на небольшую камеру с распахнутой дверью, словно зовущей в увлекательное путешествие. Внутри она была оббита перештопанными матрасами.

– А где ещё одна? – спросила я.

– Что? – прервала ход рассказа уполномоченная девушка.

– Ты сказала, девушек девятнадцать. Но две палаты по пять человек и две – по четыре – это восемнадцать.

– А-а-а… – девушка прошла к концу коридора, – Это что-то вроде долговременного изолятора, – она указала на тяжелую деревянную дверь с маленьким окошком для подачи воды и еды. Внутри комнаты было темно.