Дмитрий Костров - Ты же хороший мальчик?

Тень закончила с ливером, и по локоть погрузила руки в живот Андрея. И вытащила что-то черное треугольное. Сквозь кровавые

Тварь на секунду отвлеклась от трапезы:

– Знаешь, за все свои мучения ты должен попасть в рай. Тебя это радует?

Андрей ничего не мог ответить, сквозь кровавые слезы он смотрел, как монстр догрызает его печень. В его животе была удивительная легкость и адская боль.

Андрей кричал и кричал. А тень буркнула, что-то, типа:

– Ну, это тебе точно не понадобится, – и вырвала половой орган Андрея. Поглотив член как сосиску, она оторвала яички, после чего склонившись к самому лицу Андрея, откусила каждое пополам и проглотила.

– Да почему я никак не умру? – рыгая кровью, слабо прохрипел Андрей.

– Да потому, что ты сейчас чувствуешь то, что чувствуют все мертвые душой.

Миг, и монстр высосал правый глаз человека.

Андрей еще застал момент, когда ему высосали левый глаз, разгрызли нос, вырвали язык. И лишь спустя вечность, когда хрустнул череп, а сквозь кровоточащие пустые глазницы и из ушей потек мозг – пришло спасительное забвение…

В шесть утра первого января, жена Андрея, удовлетворенная непостоянным любовником, зашла в квартиру на цыпочках, пытаясь не разбудить мужа. Его она все-таки любила.

Она юркнула постель. В кровати было мокро.

– Обделался, что ли? – зло подумала она, вскакивая с кровати и включая свет…

Свою старость эта женщина встретила в психиатрической больнице.

Это было так страшно. Когда приехала полиция, они ни чего не хотела слышать и знать. Все сразу же обвинили эту женщину, не смотря ни на какие улики и показания любовника, без всяких разбирательств.

В психушке к ней иногда приходила тень:

– Ты знаешь, твой муж будет таким сладким. Когда-нибудь я сожру тебя, и надеюсь, что ты будешь такой же вкусной. Вкусная, как и все бездушные.

И зачем он поспорил, что пройдет ночью через все кладбище и выйдет через задние ворота, где его будут поджидать друзья, с которыми он и поспорил? Зачем?

А как начиналось…

Летним вечером гулял Юрий со своей компанией. И когда проходили мимо главных кладбищенских ворот, черт дернул этого кареглазого с длинными вьющимися темными волосами Юру ляпнуть:

– Пацаны, а слабо в темноте пройти сквозь кладбище?

Все дружно отказались и предложили Юре самому опробовать эту гениальную идею. Последнему ничего не оставалось, как принять собственный же вызов.

Вот только входить в передние ворота кладбища оказалось страшнее, чем представлялось главному герою.

Друзья покинули его. Отправились пить пиво к задним воротам кладбища и поджидать Юру.

Мелькнула шальная мысль отказаться от всего, но Юрий поборол в себе панику.

– Недаром у меня с утра плохое предчувствие, – подумал он.

Вздохнув с видом обреченного, Юра шагнул в кладбищенские ворота.

Кладбище встретило главного героя почти непроглядной тьмой и угрожающей тишиной. Не без содрогания Юрий шагал вперед, предчувствуя, что каждый его следующий шаг может стать последним. Он просто потеряет сознание от страха.

Постепенно глаза привыкли к темноте, и он стал замечать ближайшие памятники, тянущиеся по обе стороны дороги, по которой вышагивал Юра.

Страх стал ослабевать.

Его слух стал улавливать шорох ветра в кронах деревьев, и этот ветер, как бы, создавал иллюзию жизни в этом мертвом саду.

Внезапно ему вспомнились слова одной песни из группы «Ария»:

Мне не хватает в закрытых садах,

Воздуха рвущего плоть…

И в самом деле, несмотря на ветер над головой, сам Юра не чувствовал ни малейшего движения воздуха вокруг себя, хотя шел он очень быстро.

Юра прошел уже половину извивающейся дороги.

Страха почти не было, лишь редкие шорохи в кустах заставляли его вздрагивать. Он знал, что одолел половину пути, и надеялся, что его сумасшедший поход скоро удачно закончится.

Надо заметить, что Юре было всего восемнадцать лет, и обладал он вполне здоровой фантазией. Но то, что с ним случилось, когда он свернул на дорогу, в конце которой находились вторые ворота, – не предсказала и его фантазия.

Дорога оказалась, явно, длинней, чем следовало. Но главное, никаких ворот не наблюдалось. Зато со всех сторон, стелясь по земле, появился туман.

Юра не сбавлял шага, даже наоборот, ускорился. Но памятники вокруг проплывали все медленнее и медленней. Туман, вскоре, полностью окутал Юрия, и на расстоянии вытянутой руки тот не видел ничего, кроме белой, молочной пелены тумана, клубящегося, будто дым на ветру.

Юра упорно продолжал шагать вперед, отметив, что уже не слышно ни ветра, ни собственных шагов. Оглушительная тишина вызывала у парня массу противоречивых чувств, от удивления до ужаса.

Чувствуя, что его ноги слабеют от страха и становятся как бы ватными, он зашагал почти строевым шагом, надеясь услышать собственный топот.

Тишина. И тогда Юра сделал роковую ошибку. Он обернулся назад, чтобы вернуться тем же путем, которым пришел…

Странная тень метнулась на него, и огромная когтистая лапа воткнулась в живот парня и дернула вниз. Смотря на собственные выпадающие кишки, и теряя сознание, Юра слышал у себя в голове слова той же песни «Ария»:

Мне никогда не войти в этот сад,

В нем нет цветов для меня.

Разорванный на части труп Юрия нашли на следующий день. Встревоженная долгим отсутствием друга, компания Юры вызвала полицию. На забрызганном кровью лице труппа на веки застыла гримаса ужаса.

Трясущимися руками закуриваю сигарету. Ален Карр тысячу раз прав, что я жалкий наркоман, убивающий себя. Но мне на это сейчас глубоко наплевать.

Я сижу на кухне в двухкомнатной квартире, которую снимаю около года. Живу я тут один по-холостяцки. Компанию мне составляют кошка и телевизор.

Стряхиваю пепел.

Кошка. Хорошая была киса. Сейчас задняя половина кошки лежала в лужи крови в коридорчике у кухни. Слева стенной шкаф, справа дверь в ванную и туалет. Вот аккурат у дверей туалета кошка и лежит.

Закуриваю вторую сигарету от огня первой.

Эта хрень вылезла из унитаза. Что-то длинное, плоское, жидкое и черное.

Я сначала впал в ступор: от омерзения, а не от страха. Первой мыслью было, что кто-то из соседей разродился солитером. Но это было что угодно, но не солитер.

Кошка моя со всем своим охотничьем азартом кинулась на «глиста» и заехала лапой по этой мерзкой ленте. Как вдруг червь вцепился в нос кошке и поглотил ее в себя наполовину. Так анаконда заглатывает жертву. Но только медленно и с неким достоинством.

Эта же мерзость управилась в секунду. При этом в ней не осталось следов типа раздутости. Червь снова опал тонкой ленточкой и пополз в комнату.