Алексей Доцент - МОЁ СОЗИДАНИЕ. Рассказы, статьи, стихи и песни…

Получив тяжелой граненой сталью по ногам, мужик закричал.

– Не ори, гнида! – цикнул на него Саня. – Давай сюда лопатник и мы свалим. А не отдашь – грохнем!

– У меня н-н-нету денег, – жалобно проскулил мужик. – Что ж вы делаете, сволочи?

– Кто сволочь?! Не звезди, падла – у ларька ты вытаскивал лопатник, у тебя там были бабки, – орал на мужика я и стал пинать его ногами. – Давай сюда быстрее!

Однако к нашему сожалению и ужасу, жертва не подчинилась, а стала истошно орать, что её грабят, звать милицию и людей на помощь.

В панике я и кореш с остервенением накинулись на мужика, желая заставить его заткнуться и быстрее отдать нам деньги. Мы же видели, что у него был кошелек, и нам надо было во что бы то ни стало им завладеть. Водка и пиво разбиты, значит нужно бабло.

Мы принялись колотить мужика со всей дури руками, ногами и нунчаками куда придется: по конечностям, по телу и даже по голове. Но мужик не только ничего нам не пытался отдать, но и почему-то даже перестал защищаться. От очередного удара нунчаками по лицу, руки жертвы беспомощно опустились на землю и он захрипел, а из его носа пошла кровь.

– Ёжкин кот, Саня, стой, он хрипит уже! – схватил я за руку кореша. Приятель остановился.

Наш мозг пронзила жуткая мысль – не переборщили ли мы? Мужик-то уже в годах! Мы невольно осмотрелись по сторонам, и я с ужасом заметил, что в окно дома напротив пялится какая-то бабка.

– Смотри, старуха на нас зырит, – толкнул я Саню в бок, а в сторону бабки зачем-то крикнул. – Бабуль, ему плохо стало просто… Мы мимо шли…

Бабка укоризненно закачала головой и отошла от окна вглубь своей темной комнаты.

Ничего умнее нам не пришло в голову, как усадить хрипящего и истекающего кровью мужика под ближайшее дерево. Опешив от того, что нас спалили, мы мигом умерили свой пыл. Напоследок пройдясь по карманам мужика, Саня отыскал-таки его лопатник и сунул себе в джинсы.

– Всё, сваливаем, Доц, – потянул меня за рукав кореш. – Старуха уже наверное ментов вызывает.

Ещё раз посмотрев на свою, продолжающую хрипеть и пускать кровавые пузыри жертву, мы сорвались с места и побежали из двора вон. Мужик был без сознания и его состояние на тот момент не предвещало ничего хорошего.

Виляя дворами, путая следы, мы бежали в сторону реки Невы. Через пару кварталов я на ходу крикнул:

– Сань, давай разбегаться, ты направо, я налево. Встречаемся через час у тебя.

– Добро, – согласился кореш.

И мы разбежались в разные стороны.

Нам было тогда всего по 16 лет. В стране царили хаос и беспредел. У руля сидел пьяница Ельцин, а почуявшие беззаконие чинуши разбазаривали госимущество направо и налево.

Моих родителей, отдавших родному заводу долгие годы, беспардонно сократили – считай выкинули на улицу. Они потихонечку входили в состояние совершенной безнадеги и начинали регулярно употреблять спирт «Royal» 12 12 «Royal» – печально-известный бренд, принадлежавший компании Black Death USA, под которым выпускался спирт, широко распространяемый в России в 90-е годы. Как и легендарная «красная шапочка», этот напиток стал причиной большого числа отравлений среди людей. , появившийся на прилавках уличных ларьков.

А тут ещё и я подрос, превратился в панка и беспардонно ушел в подвалы, прихватив с собой таких же друзей, музыку в стиле панк-рок, а также бухло и курево.

Что тогда было в наших безмозглых черепных коробках? Да, такой же кризис, как и в стране. Мы видели, что предкам плохо, от чего плохо на душе становилось и нам. Но мы этого не понимали – мы просто хотели уйти от кухонной родительской брани и проблем, потусоваться в компании друзей и подруг, выпить и покурить.

А на выпить и покурить надо было где-то брать денег. У родоков тырить нечего – наши семьи были нищие. Идти работать – это не по-пацански. Да и куда идти? Заводы разваливались, а горбатиться на азеров, грузить им машины с овощами и фруктами… Да, ну их на хрен!

Проще всего наслушаться панк-рока, а потом пойти и кинуть какой-нибудь ночной ларёк на пару пузырей хорошей водяры, или беспечного ночного пассажира, которому этой ночью просто не повезло.

Так было у нас тогда. Не у всех, конечно, но на меня попало, и оттереться от этого долго не получалось.

Шли годы. До поры до времени меня совершенно не тревожило то событие, участниками которого я и мой приятель были в далеком 1993-м году. Я о нем просто не думал.

Конечно же, подобными делами я с того раза больше никогда не занимался, но и сожаления как такового не наблюдалось. Вероятно, это всё из-за беспечной молодости, когда ещё ни о чем, кроме секса и гулянок не думаешь.

Беспечность – худший из врагов!

За этот временной отрезок в моей жизни многое изменилось: я отслужил два года в армии, повзрослел, потерял отца, нашел себе работу по специальности, завёл семью и у меня родился сын.

И однажды, на двадцать пятом году своего существования, в силу некоторых обстоятельств, мне вместе с младенцем-сыном представилась возможность принять таинство православного крещения. Мои родители как-то совсем не позаботились об этом, когда я был маленький. Зато сейчас я делал это по собственному желанию, для себя и своего ребенка, и, казалось бы, в полной мере отдавал себе отчет в происходящем.

Прикоснувшись к Богу и поклявшись Ему нести на себе распятие до конца дней своих, я вдруг ощутил всю тяжесть проступков, до сей поры мною содеянных. Как будто Создатель только и ждал того момента, когда я дорасту до осознания совершенных мной злодеяний и смогу взять на себя за это ответственность.

И мне вспоминается коротенький разговор с крестившим меня протоиереем Петром, когда я спросил его:

– Батюшка, а правду говорят, что во время таинства крещения с тебя смываются все совершенные тобою до этого грехи, и жить становится намного легче?

На что протоиерей ответил мне:

– Грехи смываются – это правда, но жить тебе легче не станет. Скорее наоборот. А для излечения души необходимо раскаяние.

Тогда я особо не задумался над его ответом, хотя и повертел его у себя в голове пару часов.

Так оно и получилось. Время шло и я начал задумываться над тем, как жил до сих пор. Мне стало жалко своих родителей и безумно стыдно за те нехорошие поступки, которые я совершал в отношении них. Я принялся вспоминать многих людей, знакомых мне и нет, которым я порой причинял неприятности и даже некоторые беды.

А затем пришла и самая главная «иллюстрация»!

Перед моими глазами невольно стали возникать образы той злополучной осенней ночи. Очень часто я стал думать о мужчине, которого мы усадили под дерево, и о чьей дальнейшей судьбе мне было ничего не известно. Ясное дело, он уже наверняка умер, даже если и остался тогда жив. Ведь ему на то время было лет шестьдесят-семьдесят, а с той поры как-никак канула ещё десятка. В нашей стране мужики редко живут так долго.