Светлана Люция Бринкер - Исток бесчеловечности. Часть 2. Творец, создай себя

Хуго уже вставал из-за стола. Тогда хозяин, некий Родигер, предложил в качестве ставки отправить удачливого противника на Остров. И обратно.

Кто же отказывается от такого? Келен, как всякий учёный, искал путь на Остров, но не был уверен, что хочет попасть туда. В конце концов, никто из вернувшихся не рассказывал, что там хорошего. В голове у гостя трубили пьяные морские коньки, враги логических выводов. «Может быть, не всем стоит стремиться на Остров, – добродушно произнёс Родигер. – Но… Не пожалеете?»

Соглашусь или нет, пожалею в любом случае, думал учёный. Но ловушка уже захлопнулась. От возможности узнать не отказываются.

Он отправился на Остров.

От путешествия у Келена не осталось никаких воспоминаний. Чары Острова сделали его ровесником возлюбленной. Точнее, он взял из сокровищницы молодости даже слишком много: Йетта могла оказаться на год-другой старше. Келен стал лучшим колдуном, чем был. Жителям одного уютного домика за Бурым Лесом стоило только увидеть его у калитки, – и те сразу засобирались прочь. Через некоторое время память стала возвращаться – отрывками, бессмысленными клочками. Он узнал, что прежнее имя его – не Келен. Что в Еремайе не знают, куда подевалась Йетта. И даже в доме мельников жили приезжие, неверцы.

Через кота он обратился к жрицам Храма Морской Змеи, принимающим роды и ведущим записи о семьях в Приводье. Нашлась запись о рождении младенца мужского пола, но обязательная пометка, в какой день роженица покинула Храм, отсутствовала. Значит, Йетта так и осталась в Храме. Превратилась в «морскую монашку» без прошлого, без воспоминаний.

Хуго сделал заказ мастеру Ю, стал ждать. Ошибка! Чем больше проходило времени, тем мизернее казался шанс разыскать прежнюю жизнь. Он нашёл свои книги в лавке Константа Понедельника, но ничего в них не понял. Учёт рыб казался ему теперь бессмысленным занятием. Ни силы не было в нём, ни величия. Имя автора на обложке – Фауст – звучало нелепо, по-старомирски. Он решил остаться Келеном. А Йетта…

– Не Йетта. Бретта.

Друзья переглянулись – и вышли, оставив двоих поговорить без помех.

Спускаясь по лестнице, погружённый в невесёлые мысли, Штиллер позвал:

– Треан? Ты здесь?

– О! Приятно, что ты обо мне подумал, – послышался насмешливый голосок невидимки. На мгновение приподнялась шляпа-спрятка. Ключник успел заметить только весёлые глаза, кудряшки и спокойную улыбку. Рен обрадовался. Ему доводилось видеть девушку испуганной, печальной, рыдающей в приступе самоуничижения. Или всецело поглощённой обожанием их наставника. Подводная Треан к той, прежней, не имела никакого отношения.

– Невидимость тебе к лицу, – ляпнул ключник, и сам ужаснулся тому, что сказал. Но наёмница лишь расхохоталась. Стайка пёстрых рыбёшек у её лица прыснула в разные стороны.

– Штиллер, злодея кусок, пора бы тебе прикупить галантности на Рыбном Базаре! Невидимая, но вполне осязаемая ладонь обхватила шею ключника – и сразу отпустила, прежде чем он успел вспомнить о таинственной удавке и слегка встревожиться.

– Я хотел сказать… Ты не прячешься… – пояснил он невидимке. И почувствовал себя полнейшим дураком.

– Вот именно, – наёмницу развеселили сомнения ключника. – Жалко, что мы раньше не встретились, я и Шляпа!

– Совет да любовь, – проворковала ехидная Зюсска.

– Девочкам полезна невидимость, – убеждённо заявила Треан, не обращая внимания на иронию.

– Чепуховина, – Зюсска самодовольно оглядела свой продуманный наряд, подобрала подол и перекинула косички за плечи.

Из пустоты послышался вздох, гроздь пузырей устремилась вверх.

– Иногда, время от времени! Наёмниц и так не слишком внимательно рассматривают, конечно: с гильдией не ссорятся даже идиоты. Но, даже если знаешь, что всякие скользкие типы из переулков не потащатся за тобой, всё равно получишь этакий взгляд пониже спины или прилетит вслед известное словечко на гномьем, которого бы лучше и не расслышать…

Девушки немножко поспорили о незаметности.

– Стащить котлетку с вилки у Короля! – предлагала Треан.

– Воровство и мелкие пакости, – отмахивалась вязальщица. – Незаметно в чужом добре шариться… Уж больно картинка неприглядная, хоть её никто и не видит.

– Хорошо, а свобода? Не тратишь магию на пустяки вроде подцветки глаз, в шкафу всегда есть, что надеть. Но одёжке тебя не встречают, а по скорости отлёта злодейских голов. И почесать, скажем, в носу по ходу представления – не проблема. Ребекка-трактирщица, я уверена, своё волшебство ни на что не променяла бы.

– Но сам-то от себя не отвернёшься! Я, знаешь, в лесу выросла, и дядьки-лесорубы совсем не в ночеградском бархате ходили, никто особенно ни к кому не присматривался. Но без штанов ни один не разгуливал, не пакостил, в сапоги червей без повода не совал.

– А ещё удобно, – не сдавалась Треан, – работать под носом у чудовищ. Те чуят, бесятся, рычат, а поймать не могут.

Зюсска как раз добралась до «зала подношений» и остановилась: место показалось странно незнакомым. А ведь они перед тем, как подняться на чердак, рассмотрели здесь каждый угол.

– А поймать, значит, не могут… – повторила мастерица, явно думая о другом. – Здорово, конечно, но при чём тут именно девочки? Вот, чего я никак не пойму… И ещё одного. Куда мы забрели?

Здесь было совсем другое, нехорошее место. Серая, мутная вода, поросшие песчаником и ракушками стены. Мозаика пола распадалась, утрачивала узор, соскальзывала в глубокую подводную долину под панцирем скалы. А на дне, в полумраке сонно покачивалось в медленном потоке нечто плотное, далёкое, состоящее из множества колеблющихся фрагментов.

– Змея? – прошептал Штиллер.

– Скорее уж, черепаха, – послышалось выше и дальше. Треан поплыла смотреть.

– Или черепашье семейство…

Вдруг тот же голос наёмницы раздался из-за спины Зюсски.

– О! Нет. Не пойдём туда, хорошо?

Поздно. Сильный, невесть откуда взявшийся поток, подобно ладони небрежной хозяйки, что сметает крошки со стола, снёс Штиллера и Зюсску с порога, закружил и повлёк по длинной дуге всё ближе к твари или причудливому подводному растению. Из карманов посыпались гоблины: пищащие мочёные бублики, солонки, перечницы и глиняные кружечки. Тварюшки поражали своим конспираторскими талантами: безо всяких мистических шляп оставались незамеченными. И чем они издавали свои непереносимые вопли?! Гоблины быстро опередили неповоротливых в воде наёмников. Штиллер оторопело проводил взглядом монетку в полплотвы, которую проглотила шипастая полупрозрачная рыба. В желудке её волнообразно перекатывалась небольшая, но впечатляющая сокровищница: три «кости», кольцо с камнем и частично переваренный шушун.