Almerto - Дорога в…

– А что с его задом? Саная погрызгла?

И вновь глаза полезли на лоб, очнулся я перевернутым на живот. И руки, и ноги были перевязаны.

– Да не грызла она его. Он вроде не с кровью падал, хотя штаны спущены были, помню точно. А… точно, от страха он с высоты той, наверное…

Но голос колдуна уже тише спросил:

– Сколько он на том дереве сидел?

Селин ответил быстро и точно:

– Три дня. Думаешь, терпел, па?

Колдун ответил медленно:

– Я б не терпел, я бы на кошку ссал, от злости. А она, вишь, высоты боится. Это его и спасло. Грызет она таких мелких. М-да, седой да молодой. Значит, штаны спустил, а надеть забыл. Ты, наверное, и появился. М-даааа… делаааа… На-ка, вот, дерни тут. Ветка, что ли?

Из моего тела что-то дернули родное, и я испустил вой.

– Сынок, это мясо, не дергай его, дома пожрешь. Вон, кусок дерева торчит, видишь? Эх, толку от тебя, людей только губишь. Руки прочь, я сам. Мне трупов и так хватает, подпол полнехонек, по твоей милости, между прочим. – и уже пародируя голос Селина, да так точно, сказал: – С дерева он упал, не успел я его перехватить, говорил ему, на меня метить… вот и верь после этого людям.

Что-то кольнуло, и я, ойкнув, завыл, когда на больную рану в ягодице полилось что-то, шипящее на моем теле.

– Ничего, ничего, зарастет, как на баране. Говорить можешь?

Я закивал, пытаясь разглядеть свой зад, но боль не дала.

– Да не дергайся ты, не дергайся. Просто говори, если можешь. А то, может, у тебя уже и мозгов-то нет. Зачем я тебя лечу. Вон, волкам кину. Они враз сытыми станут и без боли порвут. Я уж заговорю тебя от боли-то. Нам тут глупые не нужны, сына моего за глаза хватает. Мужеложца ещё в придачу.

Слова этого я не знал, но затарабанил:

– Антон я, Шкварцев. У меня день рождение сегодня, ой, вчера или позавчера должно было быть. А я тут проснулся. А тут рысь такая с ушами.

Вновь что-то кольнуло, и я заверещал уже почти на женской ноте:

– Билеты родителям купил в путешествие, чтобы весь свет осмотрели. Им за стоооо уже будеееет. Больнооо, твою ж мать!!!

Голос колдуна прошептал у уха:

– А задница у тебя – что надо. Значит, говоришь, путешествие намечал?

Я закивал быстро.

– Па, он что, наш язык понимает?

Голос Селина заставил меня умолкнуть, я со страхом посмотрел на него.

– Па, а чего он так боится?

Колдун прошипел:

– Тебя все деревенские боятся. А на городских воротах стража и вовсе не впускает. А ты про мелкого паренька спрашиваешь. Конечно, боится.

Я кое-как спросил, давясь от страха:

– А что такое мужело… цство?

Оба переглянулись, и Селин внезапно покраснел, как маков цвет, и тут же вышел за дверь.

– Ну, это он пусть сам тебе объясняет, хотя, он сначала покажет, а потом пояснит. Так что я сразу скажу. Любит он свой, наш, пол, значит. Ясно? Усек?

Киваю меленько, и так чуть в обморок не свалился, а что же было бы, если бы он мне не пояснил. Но другая мысль выскочила вперед первой, и я поспешил её озвучить:

– А я ведь не парень, а вашего возраста буду. Мне уж шестой десяток пошел.

Тот рассмеялся и, разогнувшись, посмотрел на мой зад.

– Так, с твоим задом всё в порядке. М-м-м, значит, к Селину спиной не вставай, не наклоняйся, значит, и в баню с ним не ходи ни под каким предлогом. Заломит! Так, дальше. – он взглядом профи осмотрел меня и сказал, быстро беря меня за бок двумя руками: – Не орать! – и быстро перевернул меня. Я и пикнуть не успел. – Ну, я бы тебе и двадцати не дал. Хорошо сохранился. Хотя, волос седой, таким и был?

Пожимаю плечами.

– На-ка вот, выпей. Аксиньюшка оставила. А Саная, кошка их цепная, может на тебя напасть. Осторожнее будь.

Я посмотрел на колдуна и только сейчас увидел, что глаза у колдуна были разные. Один голубой, другой карий. Темноволосый, с тонкими седыми прядями по вискам и словно небрежно стянутым хвостом почти на спине. А лицо было хищным, зубы, что он сейчас оголил в улыбке, острые и, словно у пираньи, полукругом. Мороз по коже прошелся, когда он спросил вкрадчиво:

– У меня ночевать будешь?

Сразу вспомнилось, что подвал у него забит покойниками под крышку. Но ведь где-то я ночевал, когда был без сознания. Не верю я, что один день так прошел. Если к Селину попрошусь, он может состоянием воспользоваться. И колдун, словно прочитав мои мысли, ответил нехотя сам:

– Нельзя тебе у меня, луна нынче полная. Зверь гулять пойдет разный, приблудный. Зайти ко мне может. Не рискну тебя у себя оставить. По хорошему говорю, честному. Вижу, ты – мужик умный и поймешь меня правильно.

– Боюсь я сына твоего, а звать вас как?

Он усмехнулся.

– Имен у меня много. Вергусом зови, и то верно тоже будет. – Потом, поразмыслив и посмотрев на меня пристально, оглядев с головы до ног, спрашивает так ехидно: – Сын говорил, ты иномирец? Чужак в наших краях?

И до меня доходит, что я не знаю вообще, где я? И словно только проснувшись, оглядываю комнату, в которой я был всё это время. Большой комод посередине стены и кровать у другой стены, где я и лежал. Шкаф во всю стену. Да занавески на окнах до пола, зеленые с чем-то розовым.

– Встать-то можешь? Болезный? – спрашивает меня колдун Вергус. Пожимаю плечами. И запоздало мыкаю:

– М-м-м… м-м-м… а где я? В каком городе?

Он с улыбкой оскаливает вновь свои клыки, и меня снова прошибает морозом.

– Так в семи верстах город будет Удгар. Недалече, если сильно-то напугать. – видя, как я съежился, смеется громко. – Да шучу, шучу. Не погоню я тебя, покамест не вылечишься. Но вот запереть – запру. А то ходют тут всякие. А мне потом расхлебывай. Ты только дверь никому не открывай. Я поговорю ещё с тобой по душам, но не сейчас.

Киваю ему и не выдерживаю:

– Я и встать-то не смогу, не то, что открыть дверь.

Он усмехается.

– А звуков боишься разных? У двери могут выть и стучать очень сильно.

Смотрю на него с испугом. Он и сам напряжен. Я не выдерживаю и вновь киваю.

– Мне некуда идти.

– Знаю, но от меня тебя никто не примет. И тем более, от сына. Аксинья уже в город уехала. Знает, что сейчас начнется тут у нас с этой луной. Лишь ко мне, да с Сохатой горы Анка может. Но тебе к ней ни-ни. Она ребенка ждет, злая очень.

Было странное ощущение, что я схожу с ума. Все говорили абсолютно одни и те же вещи, но с разным выводом.

– Ты как относишься к тому, что у нас плохо относятся к сексу между мужчинами?

Мне-то плевать было в общей сложности на это, лишь бы меня это не касалось. Я тот, кто вырастил детей, причем не своих, как оказалось после признания моей супругой сего факта перед смертью, но и с ума от этого не сошел. Наоборот, как любил двух сыновей, так и продолжил их родными считать. Решил, что моя помощь и поддержка более необходима именно сейчас. Иначе кто же им поможет, когда и они узнали об этом? А вот они смотрели на меня почему-то виновато. Но я знал, что они теперь финансово полностью обеспечены. Мои знания рынка и вклады в облигации и акции не оставят их без копейки на многие года. А недвижимость, что я купил их детям, своим внукам, пока ещё совсем малышам, и подавно.