Николай Атаманов - Богоугодные. Жизнь играет лишь однажды

Я тут же ринулся бежать, как вдруг тяжелая рука приземлилась мне на шею. «Зачем ты обижаешь меня, Саша Каричков?!» – послышался голос сзади. Меня, как котенка, схватили за шкирку. Я такой беспомощный, такой жалкий. Через секунду меня вышвырнули из собственного же дома. Я лежал на веранде, уткнувшись лицом в рассыпанный табак. Арбузная смесь и без того была красной, а теперь еще и смешалась с кровью. Ментол щипал нос, не давая дышать. Я привстал, открыл рот, чтобы глотнуть немного воздуха и тут же взвыл от резкой боли. Челюсть. Не сломана, но треснута…

Подобно маятнику, раздавались звуки шагов, медленные и очень громкие. Стук отдавался в голове, каждый раз все болезненнее. В глазах мелькали звезды, из-за чего огромная размытая точка была едва различима. Чтобы не захлебнуться, я сплевывал кровь, стараясь как можно меньше напрягать челюсть. Одежда, руки и пол стали темно-красными.

Огромная размытая точка сделала последний шаг, схватила меня, по традиции, за шею и потащила к столу. Дышать стало еще труднее, я жалобно вопил, кряхтел и корчился от боли. Постепенно зрение приходило в норму, если, конечно, в моем случае хоть что-то можно назвать нормой. Однако я уже почти отчетливо видел свои ноги, безвольно волочившиеся по полу.

Меня, как куклу, усадили на стул. Видимо, сейчас мы будем играть в «Дочки-матери». Жаль, что «дочка» перепачкалась чуть больше чем полностью, а про «матерь» лучше вообще ничего не говорить…

Я прикрыл глаза, а когда вновь увидел мир, кальяна на столе уже не было. «Ненавижу эти игрушки!» – объяснил Тиран. Я перечить ему не стал не только потому-что это бесполезно, но и потому-что во рту все уже давно распухло.

Мы сидели молча. Чем больше я вглядывался в этого человека, тем больше понимал, что ничего человеческого в нем нет. Кожа бледна настолько, что, кажется, кровь к лицу не поступает и вовсе. Один зрачок размером со спичечную головку, а второй широкий настолько, что радужки почти не видно. Ощущение, будто этот человек впал в кому после употребления чего-то очень серьезного, потом ожил и тут же направился сюда.

Он, пустыми глазами с минуту смотрел непонятно куда, после чего узкий зрачок прилип ко мне, а широкий уехал в сторону. Я было подумал, что «Тиран» отключился, как вдруг…

– Автограф, Саша, – сказал он, достав из под плаща книгу. Судя по обложке, это моя биография, которую я заказал у одного писателя. Не помню его имени.

– А-а, я… от… пус… ти… – с трудом проговорил я, заплевав стол кровью.

Он сорвал с книги обложку вместе с форзацем, выкинул в сторону. Вытащил из нагрудного кармана ручку, положил ее на книгу, или лучше сказать, на то, что осталось от книги, и пододвинул ко мне. Я попытался расписаться, однако, по всей видимости, чернил не было. Фаната это не сильно расстроило, он захавал и так. Буквально. Он просто вырвал страницу с невидимым автографом, положил в рот и прожевал. Самое странное, что меня это даже не пугает. Я сегодня и так уже многое пережил.

Передо мной сидел, наверное, самый противоречивый человек в мире. Один зрачок широкий, другой узкий. Голос меняет тембр, становясь то женским, то мужским. Кожа белая настолько, что кажется кровь давно уже покинула тело, однако вены на лбу от напряжения вздулись и пульсируют. Сердечко на футболке утверждает, что Саша Каричков популярен и любим. Но сам Саша так не считает. Очень сложно верить в хорошее, сплевывая на пол собственные зубы.

Я назвал эту двухметровую глыбу человеком? Забудьте. Ни одно живое создание, а тем более Хомо Сапиенс, не может существовать с такими противоречиями. Это просто невозможно! Наш мир не произвел бы на свет столь уродливое явление.

Уродливое явление – тупое и агрессивное, огромное и лысое – наконец собрало в одну точку зрачки, которые почти спрятались за череп. Рот широко раскрылся, до крови растянув пересохшие губы.

– Я восхищаюсь тобой…

– Пофел ты нафуй, – перебил его я. Говорить было и тяжело, и больно. Но я не мог не послать этого мудака.

– Ты делаешь свое дело уверенно, в этом ты похож на меня, – продолжал голос, становясь то мужским, то женским.

– Чефо тефе надо у меня дома!? – воскликнул я что было мочи, расцарапав осколком зуба и без того опухшую щеку. Мертвенно-бледное лицо Тирана тут же окропило каплями крови.

Злоба, удивление, презрение, отвращение… Я ждал от него хотя-бы чего-нибудь. Но Тиран просто сидел и молчал, либо ничего не понимая, либо и не желая понимать. В этот момент-то и стало ясно, что меня так сильно в нем пугает. Абсолютная пустота, безразличие. Это признак самого настоящего психопата, способного сделать немыслимое. Безмолвное насилие… Немотивированная агрессия… Разорви он меня хоть на части, ничего в его жизни не поменяется. Глаза как были пустыми, так пустыми и останутся.

– Ты музыку делаешь, и я делаю. – вновь заговорил Тиран – У тебя твоя, у меня моя. – он достал из кармана маленькую колонку JBL и нажал на кнопку.

Веранду вновь заполнили звуки из самой преисподней. Тупые удары. Душераздирающие крики всех без разбору: мужчин, женщин, детей и стариков… Закрывая глаза, я вижу, как сходит кожа с плоти, а плоть с костей. Умирающие люди хватаются за грудь, впиваясь кривыми ногтями в мякоть. Им больно и, почему-то, очень холодно. Слышу стоны и вопли тех, кто когда-то еще мог стонать и вопить… Тех, кто явно не заслужил того, что с ними сделали.

Одной секунды было достаточно, чтобы больше никогда не ложиться спать без ночника. А теперь, когда я прослушал весь «трек», мне нужны антидепрессанты. Мне нужна терапия, ведь жить без помощи психиатра я больше не могу. Да и как вообще можно спокойно дышать, когда так много беспокойных душ застряли у тебя в черепной коробке.

Я сидел в слезах, не в силах пошевелиться. Ноги онемели настолько, что казалось, их больше и вовсе нет. С каждым ударом сердце отдавало острой болью, такой, как если бы под ребра вонзили нож. Боль беспощадно перебегала на челюсть, от чего хотелось взвыть, но губы не слушались.

Тиран почувствовал напряжение и, видимо, чтобы навсегда избавить меня от него, достал пистолет. Нужно срочно что-то предпринять, однако телу своему я по-прежнему не хозяин.

Сталь сверкнула в свете луны. Ствол пистолета медленно поднимается, тянется к самокрутке. Спусковой крючок нажат, однако выстрела не последовало. Я надеялся, что Тиран решил попробовать пулю на вкус. Но вместо выстрела послышался лишь слабый щелчок, после чего пламя охватило бумагу. Все в этом мире обман. Пистолет оказался зажигалкой, а самокрутка, судя по запаху, забита была далеко не табаком. Постепенно Тиран становился все более и более заторможенным. А зря.

Он жадно затянулся, едва не проглотив щеки. Зрачки поменялись местами: широкий стал узким, узкий широким. Лицо же стало еще бледнее. Никогда бы не подумал, что буду сидеть за одним столом с таким фанатом. Двухметровый лысый наркоман-дебил. Почему он выбрал именно меня? В мире так много знаменитостей, которым можно испортить психику. Почему я? А главное, за что?