Николай Атаманов - Богоугодные. Жизнь играет лишь однажды

Тиран взвыл. Из одного глаза показались слезы, а из другого кровь. Он было замахнулся тяжелой рукой, как вдруг со стороны забора послышались быстрые шаги.

«Боже!» – крикнул полицейский в воротах, едва сдерживая рвоту от увиденного. У забора, недалеко от растерзанного трупа появились люди в форме. Сразу несколько пистолетов было направлено на Тирана. «Немедленно отпусти его!» – крикнул тот, что стоял ближе всех. «Я так не думаю!» – отозвался Тиран и сжал мою ногу чуть ли не до хруста. «Он убил меня, а теперь я убью его! Я…» Послышались выстрелы, крючок спустили все кроме того самого парня, что так отчаянно, но все-таки безуспешно старался не сблевать.

Тиран поймал с дюжину пуль, однако этого было недостаточно. Он отпустил меня и упал на колени. Однако психопат не был бы психопатом, если не подготовился к подобной ситуации. Убийца, который относится к своему делу, как к искусству, никогда бы не согласился сам уйти из жизни так просто. Если для него это секс, то его завершение должно быть изумительным. Из плаща показалась граната Ф-1. Господи, где он ее отрыл!?

Я вспомнил про подкладку с титановой пластиной – стрелять в корпус было не слишком полезно. А времени то у нас осталось мало, он вот-вот выдернет чеку. «Ф голофу!» – прохрипел я, и, хвала небесам, полицейский, что стоял ближе всех понял мой лепет. Прогремел последний выстрел. Тиран остался без второго глаза. Казалось бы, все кончено. Победа! Однако…

«Он выдернул чеку!» – завопил стрелявший и ринулся на веранду. Через секунду полицейский поднял гранату и, что было силы замахнувшись, бросил ее за забор, который через мгновение снесло к чертовой матери. Удивительно, но никто не пострадал.

В ушах звенело страшно, вокруг все потемнело, однако свет в конце тоннеля я все-таки не увидел. Скажу честно, этот факт меня поразил.

Прошло две недели после той роковой ночи. Я пишу эти строки из городской больницы. Врачи говорят, что скоро уже смогу ходить, но и это даваться мне будет не без труда. Осколки оказались слишком крупными и засели они слишком глубоко. Мышцы распороты, однако органы не повреждены. Трещина в челюсти давала о себе знать – говорить мне до сих пор сложно, предпочитаю писать. Кости, несмотря на то, как меня мутузили об пол, почти не пострадали. Вообще, мне очень даже повезло, если конечно это вообще можно назвать везением. А вот кому действительно не повезло, так это моему соседу. Никому не пожелаешь такой смерти. Да еще и взрыв разнес треть его участка, снаряд то полетел именно туда. Дети теперь мало, что смогут сделать с домом.

Полицейского, в последний момент избавившегося от гранаты, приставили к награде. Если бы не он, трупов на моем участке было бы гораздо больше. Поэтому я бы хотел выразить этому человеку свою благодарность. Да и в целом, спасибо всем, кто в тот день спасал мою жизнь: девушке не телефоне, которая каким-то образом разобрала, что я пытался ей тогда сказать; отряду полиции, который приехал достаточно скоро; врачам, которые битые часы потратили, извлекая из меня стекло.

Личность Тирана – так я его называю – до сих пор не установлена. При нем не было документов, отпечатки пальцев стерты, лицо в базе данных не числилось. Ощущение, будто его и не существовало никогда. Однако я припоминаю какого-то мужчину в футболке «Я люблю Сашу Каричкова» на том злосчастном концерте. Да, он действительно задавал мне те самые вопросы, но я совсем не помню, чтобы он выглядел так, каким пришел ко мне на участок через год. Дело «О Тиране», таинственно и запутанно. Однако, сомнений нет, что все зафиксированные убийства связаны именно с ним. Никто еще ранее не орудовал настолько бесчеловечно.

Миша смотрит в зеркало, но себя там не видит. Парню по ту сторону надоело быть второстепенным персонажем в этой истории. Покажи то, покажи это… Чем он заслужил столь рабскую жизнь? Впервые отражение сделало вдох по собственной воле. И воздух тот был сладок. Человек, хоть раз узнавший вкус свободы, впредь сможет дышать только полной грудью.

«Долой эти кудряшки!» – крикнул Миша из параллельной вселенной, хватая машинку. Лезвия завизжали, клочки волос полетели в разные стороны. «К черту эти дурацкие рубашки!» – завопил он, раздирая ткань. Пуговицы градом повалились на кафель. А ведь эту рубашку когда-то подарила ему любимая девушка. Или все же нет? Или это лишь проекция? Быть может, потустороннему Мише никогда и не нравились клетчатые рубашки? Может и девушка вовсе не любимая? Просто так было нужно, так хотели зазеркальные люди. Их желание – закон.

В стене буквально появилось окно в другую реальность, в которой все живет по своим правилам. Обои поменяли расцветку, ванну вытеснила душевая кабина, стиральная машина исчезла вовсе – наверное, потусторонний Миша продал ее. Не думаю, что в этом была нужда. Он сделал это просто потому, что мог. Теперь уже мог. Подумать только, сколько всего может изменить одна крохотная трещинка.

День за днем, год за годом один Миша копил злобу на другого. Каждое утро близнецы смотрели друг на друга. Такие одинаковые, полностью идентичные… Но почему-то один имеет право на свою жизнь, а другой нет. Ненависти становилась все больше. В один момент потусторонний мир переполнился ею, и зеркало треснуло, а вместе с ним сорвались и былые оковы.

– Пошел к черту! – продолжал потусторонний Миша, в то время как Миша реальный стоял с открытым ртом, не в силах произнести ни слова.

– Что ты такое? – наконец пришел в себя он, поглядывая на рубашку, которая, вопреки отражению была все еще цела.

– Я – это ты… – парень в зеркале резко замолчал, задумался, – До этого момента был. Но с меня хватит! Теперь буду сам себе хозяином! Буду жить, а не повторять чужую жизнь!

Миши вглядывались друг в друга, не находя никаких сходств. Они стали разными как Инь и Ян, как Альфа и Омега. У одного в руке кружка кофе, у другого чашка чаю; один предпочитал очки, другой линзы. Кудряшки против лысины; рубашка против футболки, которая еще секунду назад лежала в бельевой корзине.

Трещина на зеркале разрасталась, выявляя все новые противоречия. Потустороннему Мише хотелось быть как можно более непохожим на бывшего хозяина. «Набью рукав!» – вдруг решил он и скрылся за дверью. Миша остался один. Он, подобно вампиру, вглядывался в пустое зеркало, и от этого зрелища по коже бежали мурашки.