NAO Annette - Морское дыхание

Энни поднялась, пока Маддалена уходила. Она осмотрела свою одежду: голубые джинсовые бриджи с бахромой и голубая кофточка с полупрозрачным горлом и рукавами в три четверти с красивым узором были не просто в порядке, а в воде смотрелись как-то особенно. Резиновые сандалии, охватывающие лямкой лодыжку, были при ней.

Девушка посмотрела вперёд: коридор был молочно-белого цвета вперемешку с серым, в конце коридор заканчивался стеклом иллюминатора. Пол был покрыт резиной, бывшей когда-то водонепроницаемой. На нём лежал песок, где-то пробивался металл. Пол был крепкий. Потолок был выкрашен белой краской, которая очень хорошо сохранилась, а на потолке… На потолке горели лампы. Лампы, которые сохранились, излучали свет! На миг удивление мелькнуло в глазах Энни, но интерес быстро перешёл в ухмылку: «Воздух из воды, отсутствие давления, электричество, тепло… Что ещё тут есть, на этом судне? Тепло… И правда тепло. Раз есть электричество, значит, есть и отопление? Откуда? Мадди включила? Но как оно вырабатывается? Как в портативном стабилизаторе? Портативный стабилизатор работает на водородном двигателе и получает энергию… из воды! Но как такой большой стабилизатор мог сохраниться здесь? Сколько лет этому кораблю?» – вопросов было больше, чем ответов. «Это же великое изобретение!» – справедливо заметила Энн. Она пошла прямо, чтобы заглянуть за это стекло в конце коридора. Слева располагались двери нескольких кают, справа находился ещё коридор с дверями кают, смотрящих друг на друга. Энни прошла дальше по коридору. Теперь слева была лестница, ведущая вверх и вниз, а справа зеркало с отколотым краем. Энн подошла к нему: на нём были следы от рук Маддалены – она протёрла его рукой, чтобы посмотреться, а на краю зеркала, где оно было отколото, остался след от резинки для волос, своими складками напоминающий невидимого червяка.

Энни вгляделась в своё лицо: над голубыми глазами, на лбу справа зияла звездой рана. Такая рана оставит шрам на всю жизнь. Энни ужаснулась и сморщилась, теперь её лицо испорчено! Шрам на лице для девушки – катастрофа. «Что может быть хуже?» – подумала она, – «Ах, да! Сдохнуть здесь из-за каких-то придурков!» Энни ударила ладонью по зеркалу, и от него откололся ещё один кусок и опустился вниз. Она вздрогнула и успокоилась, вглядываясь в рану в виде четырёхконечной звезды, два боковых луча которой слегка смотрели вверх. Рана была трёхсантиметровой и располагалась сразу над началом правой брови. «Что ж, лучше её не трогать», – успокаивала себя Энни, – «Может, затянется». Она пошла дальше. Почти у иллюминатора справа был расположен ещё один коридор, зеркальный к предыдущему. Слева был расположен мужской туалет с позолоченным писающим мальчиком. Из любопытства Энни открыла его, по привычке нажав включатель. Свет замигал в туалете со звуком, напоминающим хруст, и включился. В унитаз забрался краб и убежал в слив. Энни хихикнула, но, разворачиваясь, вновь уставилась в зеркало туалета, посмотрела на свой лоб и поморщилась. Она закрыла дверь и выключила свет, слегка улыбнувшись.

Она подошла к иллюминатору, коснулась его кончиками пальцев и посмотрела вдаль, в море. Где-то вверху синева становилась чуть голубее, но поверхности воды она не видела. Внизу уже было слишком темно, да и высоко, чтобы разглядеть дно. Кончики пальцев замёрзли от холодного стекла. Энни нежно обхватила их другой рукой, поднесла к губам, сделала глубокий вдох и попыталась подуть на пальцы, но с губ сплывала только вода…

Порой, в минуты отчаяния, когда духовные силы, все силы твоей сущности падают на самое дно, не видя света в наступающей ночи и выхода из собственного плена, на помощь приходят те, о ком мы не думаем, как о спасителе, те, кто застаёт нас врасплох тогда, когда это меньше всего нужно, те, кто нас так часто раздражает, те, кто действительно показывает нам, что мы живы – наши потребности…

Каждая такая потребность, не находя успокоения, становится отдельной личностью, и диктует свои условия.

И вот в этом отчаянии, медленно опуская вниз руки от стекла иллюминатора, Энни почувствовала лёгкий голод, и поняла, что ещё жива. Вновь посмотрела на холод за стеклом, стоя по другую, светлую и тёплую сторону корабля, она подумала о том, что меньше всего сейчас она хотела бы находиться на другой стороне. Пришло нестабильное – но всё же – чувство успокоения, и Энни, расслабившись, отошла от стекла.

Голова болела, но уже со светлыми промежутками, и в это время просветления Энни пришла мысль осмотреться. Она прислушалась – тишина и «шум моря» из ракушек царили в её ушах, и это успокаивало, даже убаюкивало.

Энни подошла к одному из коридоров, которые теперь находились от неё по левую сторону, и инстинктивно – осторожно и тихо – заглянула за угол. Мадди было не видно. Четыре двери слева на сплошной стене и три справа, разделяющиеся другими узкими коридорами предстали перед ней, как 7 дорог, и все они были закрыты. Девушка подошла к первым двум дверям: №505 и №506, двери были закрыты на ключ и не поддавались. Когда-то слегка полная и белая рука пышной дамы, которую сопровождал шутливый муж, повернула ключ с рукояткой в форме клевера-четырёхлистника в замке и закинула его в сумочку, а сама счастливая пара направилась в торжественный зал корабля, и с тех пор эта дверь не видела своего ключа.

Энни сделала ещё пару шагов, и справа оказался узкий коридор, коридор без дверей, упирающийся в другой коридор. Когда-то белые стены с лепниной украшали картины и зеркала, стёкла которых и рамы устилали теперь пол, а содержимое картин давно съела вода, оставив лишь обрывки грязной, некогда промасленной ткани. На стенах остались лишь крючки, некоторые из которых были оторваны. На месте одного из крючков была дыра, из которой исходила темнота – свет в номере не был включён. Она пошла дальше, чтобы не заблудиться.

После пары шагов её вновь окружили закрытые номера – 509 и 510. Ещё через пару шагов справа оказался коридор без дверей и с разбитыми стёклами, как и пару шагов назад, словно Энн попала в дежавю. Она даже обернулась, чтобы убедиться, что это не так. Следующие номера, 513 и 514 тоже были закрыты. Оставался один номер и один коридор, ведущий направо. Энни подошла к двери и тихо обхватила ручку, чтобы открыть её, но увидела свет, выбивающийся из-под двери, и услышала лёгкий шум. Маддалена ходила по комнате, и Энни пока не стала в неё заходить.

Она отпустила позолоченную литую ручку двери с загнутым концом и обернулась: коридор вёл к небольшому залу. Слева в углу стоял треугольный стол, на котором были видны свежие отпечатки рук, а на полу возле него осевшей в воде то ли пылью, то ли песком было отмечено место, где он лежал. Значит, Мадди подняла его. Возле стола стояли толстые деревянные лакированные резные стулья. Энни, посмотрев в направлении зала, ступая тихо в своих резиновых сандалиях, подошла к нему. Маленькое открытое пространство собственно состояло из 6 вещей: круглого пустого стола, дивана с красной обивкой, поглощающего стол в форме буквы С, двух дверей персонала напротив и двух стульев, идентичных предыдущим, по сторонам от дверей. Стол и диван, будучи деревянными, местами были сильно испорчены, показывая в разные стороны шипы-занозы, как неприветливые морские ежи. Энн обежала их взглядом и подошла к двум дверям с круглыми белыми ручками. К верхней части их были прикручены таблички. Надпись на левой двери гласила: «Парикмахерская», а на той, что справа: «Ателье». Энни подошла к первой двери, обхватила тонкими пальцами круглую ручку и повернула – та поддалась. Заржавевший замок заскрипел и стряхнул с себя кучу ржавчины в дверной проём, которая стала бурым пятном оседать в воде. Девушка потянула дверь на себя, и она открылась. Свет из маленького зала осветил часть помещения. Энни пока не хотела туда заходить, а лишь просунула сначала свою рыжую голову внутрь, затем тонкую руку и суетливо пошарила по стенам, как мелкий воришка, в поисках выключателя. Найдя выключатель, она нажала на него, но свет не появился. Энни оглядела то, на что падал луч света: напротив резного широкого зеркала трюмо стоял высокий железный ржавый стул с хорошей кожаной обивкой. На столике трюмо лежали разные ножницы и бритва, расчёски и невидимки. Они спешно забились когда-то в его высокий угол. На паркетном полу, ещё сохранившем интересный рисунок, лежала упавшая со стула накидка. Энни посмотрела налево, в темноту. На фоне большого иллюминатора прослеживался силуэт ещё одного стула. Проскользнув глазами по комнате напоследок, она аккуратно закрыла дверь. Голова снова запульсировала, отдавая в рану. Энни присела на корточки и опустила голову вниз, чтобы немного её успокоить и отдохнуть.