Деймас Рэд - Сказки про ведьмака

Камеры наблюдения слепо смотрели в пустоту и ничего не записывали. Их сервера вышли из строя. Компьютер в офисе сгорел. Мальчик-раб слабо зашевелил руками, потом сел, через несколько секунд открыл глаза. Голубые, красивые, большие. С мутными разводами чёрной грязи.

Олег лежал вечером после уничтожения демона-ростовщика в ванной. Тёплая вода вмещала тело почти целиком, кроме лица. В ушах приятно гудело – он представлял, что вокруг первородный океан, по дну ползают первые трилобиты, а людей не будет ещё два миллиарда лет. Хотелось есть. Вставать из уютной теплоты не хотелось совершенно.

Олег заметил, что последнее время он чаще обычного чувствовал голод. Магазин напротив дома ведьмак привык использовать как личный холодильник – покупал ровно столько продуктов, сколько собирался приготовить и съесть за один раз. В этой стратегии было множество преимуществ: ежедневная готовка развивала вкус и навыки, пища стала разнообразнее, в холодильнике не скапливалось лишнего, и всегда было свободное место, переедание днём случалось гораздо реже, а «ночной дожор» стал невозможным в принципе.

Вода начала остывать. Олег вынырнул в мир резких звуков. За стенкой ругалась молодая пара. Они уже перешли на крик, и до оплеух оставалось совсем недолго. Тёплое полотенце жадно впитало воду. Кожа быстро покрывалась капельками пота. В голове оформилась мысль о том, что точно так можно проводить каждый вечер до самой смерти, ничего не менять, довести до автоматизма, привыкнуть, забыть, как может быть по-другому. Простая жизнь механизма в коробочке. С минимумом разочарований. Теперь оставалось поужинать и лечь спать.

На другом конце города в комнате без света сидело тело. Молодой парень без одежды. Его губы неестественно искривлялись, язык то и дело выпадал изо рта, словно не был частью целого с человеком, а хвостом слизня. Вытаращенные глаза смотрели в никуда и независимо друг от друга вращались в глазницах. Городской свет освещал лицо. По коже ползали щупальца мрака. Тёмными протуберанцами Чернота отделялась от бледных щёк и растворялась в воздухе.

– Кирюш?.. – за дверью стояла мама, топталась в нерешительности. Она видела, как сын вечером пришёл домой после работы. Она становилась свидетелем, как её ребёнка постепенно высасывает конторка, выдающая кредиты нищим под безумные проценты, но прошлым вечером она едва узнала сына, – Кирюш, ты живой? Может врача вызвать? Я боюсь за тебя.

«Врач. Осмотр. Могут насильно осматривать. Могут закрыть в мягкой комнате. Нужно избегать», – существо думало. Этот процесс был для него неестественным. Существо осознавало себя. Это настолько возмущало законы вселенной, что ткань реальности истончилась и сморщилась – тело даже поднялось над полом на несколько сантиметров.

– Мам, всё нормально, – существо излучало звук, а не произносило, продолжая адски гримасничать, в точности копируя голос Кирилла, – Я просто очень устал. Я через час выйду ужинать. Ладно?

– Хорошо, сына.

Женщина отошла от двери. Она ничего не почувствовала, но тёмная тварь на её плече одеревенела и осыпалась прахом, который быстро испарился с линолеума без следа.

– Кхтхо ях? – тихо прошептало существо чужими губами, стараясь подчинить чужое горло. Память двадцатилетнего мальчишки словно лежала отдельно от памяти последних восьми часов. Ещё глубже копались, словно черви, воспоминания более давние, даже древние, но полностью состоящие из примитивных эмоций: страха, ненависти, жажды, алчности, похоти, зависти. Воспоминания, лишённые образов, слов, мыслей, только эмоции и чувства, как у неразумного животного.

Существо силилось принять память Кирилла, срастись с ней – это казалось естественным, тьма, осознав себя, стремилась обрести смысл.

– Я – Кирилл.

Существо произнесло это чисто, неотличимо от человека. Остановилась дикая пляска глаз, взгляд сосредоточился на цветке в горшочке. Растение слегка вытянулось и выпустило крупный бутон. Кирилл протянул руку к одежде, и ткань зашевелилась, футболка и джинсы помогали надевать себя.

– Мама так не умеет… – в голосе различалась грусть и досада. Воспоминание вспыхнуло яркой болью: он сегодня видел, как человек умело обращался с Силой. Кто-то разумный рвал плоть чёрного существа когтями из чистейшей ненависти и пожирал плоть. Кирилл помнил, что трое зашли к нему на работу. Помнил их в двух линиях памяти, одновременно смотрел на них из человеческих глаз и из вечной тёплой тьмы. Один из троицы будто состоял из ненависти, и внешне был очень похож на то, кем сейчас был Кирилл. Только Кирилл не хотел ненавидеть – это было неприятно, даже больно.

Мысли текли спокойно. Словно река несла сознание. Движение приостановилось и оформилось мыслью. Нужно найти эту троицу. Только они могут ответить на свербящие в разуме вопросы: Кто такой Кирилл? Есть ли у него место в этом мире?

Свет немного резал глаза, когда он зашёл на кухню. Мама сидела в углу и смотрела пузатый телевизор, стоявший на холодильнике.

– Кирюш, может найдёшь другую работу? Ты на этой каторге выгораешь, – женщина смотрела с любовью и не видела щупальца, скользящие по телу сына. Чернота шевельнулась, замерла и жадно бросилась впитывать сыновью любовь, сначала вытащив её из памяти, а после научившись чувствовать её обретённым телом.

– Да, мамуль, я найду. Нужно найти что-нибудь, чтобы можно было ещё и учиться. Нельзя же всю жизнь быть продавашкой.

Женщина улыбнулась и встала, чтобы обнять сына. Она украдкой смахнула несколько слёз от радостной гордости.

Существо видело и чувствовало всё это, и ему было стыдно. Оно притворялось человеком. Кирилл поймал себя на мысли, что должен погибшему хозяину тела, должен прожить его жизнь самым лучшим образом. На поверхность мысленного потока всплыли остатки личности Кирилла Витальевича Погодина. Образ мальчишки помахал рукой на прощание и внятно произнёс: «Спасибо. Только не будь занудой». Человек умер окончательно. Осталось нечто, обладающее разумом очень стремящееся стать хорошим человеком.

Олег вернулся домой в приподнятом настроении – всё на работе в этот понедельник сложилось быстро, получилось хорошо. «Слишком просто всё», – пробормотал он, завернув в свой двор. Уже темнело, и ведьмак не сразу заметил среди сугробов человека, а когда заметил, ему стало тошно. В свете единственного фонаря силуэт колебался, словно на фигуру наложили множество лишних теней существ, состоящих из щупалец. Ведьмак развернулся и снова вернулся на оживлённую улицу. Сердце колотилось, выталкивало из груди глухими ударами адреналиновую истерику. Через секунду Олег справился со своими руками и позвонил Егору.