Олег Колмаков - Гарем ундер-лейтенанта Говорова

– Как твоё имя? – абсолютно без эмоций поинтересовался Герман, будто бы данная информация для него вовсе ничего не значила.

– Хейла… – очень тихо ответила та.

– Надеюсь, ты будешь не против, разделить со мной любовное ложе? – проговорил хозяин каюты, и несколько бесцеремонно попытался притянуть к себе брюнетку.

Та вырвалась и встала посередине корабельного бытового помещения. При этом дама выглядела несколько испуганной и порядком опешившей. У неё будто бы полностью пропал дар речи, потому как барышня лишь открывала рот не в силах вымолвить ни слова.

Тем временем, Говоров времени зря не терял. Встав с кровати, он мигом снял с себя минимальный набор нижней одежды, после чего, закрыл дверь каюты на ключ. Не дав гостье опомниться, Герман развернул даму к себе спиной, и попытался наклонить брюнетку вперёд, в аккурат над расправленной постелью. По сути, он прибег к своему небогатому интимному опыту. Именно так он иногда поступал с одной из чересчур игривых горничных своего родового имения. Та деревенская девчушка, старше Германа лет на семь, любила изображать из себя недотрогу. Правда, то «насилие» было лишь игрой, забавой, прелюдией перед весёлым барахтаньем в мягкой постели. Горничной нравилось, когда ей овладевали после небольшого сопротивления. В данном же случае, всё обстояло несколько иначе.

Похоже, девушка пыталась воспротивиться на полном серьёзе. Высвобождаясь от жёсткой мужской хватки, Хейла активно принялась работать руками и коготками, при этом, она ещё и извивалась всем своим телом.

Однако было уже поздно. Говоров как-то удачно (причём, с первого раза, без холостых тыканий неизвестно куда) сходу вошёл в неё. И не просто вошёл, а проник на всю длину своего твёрдого стержня. При этом, Герман держал Хейлу за бёдра, сильно прижимая к себе и совершая очень короткие толчковые движения.

– О-о-ох, какая ты сладкая!.. – шептал Говоров. – …Какая горячая…

Дама упёрлась ладонями в кровать, ноги её слегка подрагивали. Кажется, она совершенно не слышала слов агрессора, пребывая в каком-то непонятном отрешённом состоянии. И вдруг Хейла звонко вскрикнула, потом ещё раз. Кричала вовсе не от возбуждения, а скорее от очень сильной боли.

– Не ори!.. – прикрикнул на неё Герман. – …Если б ты не дёргалась, я бы сделал всё более аккуратно.

– Мне очень больно… – всхлипнула Хейла. Похоже, по её щекам текли сейчас слёзы. Однако Говоров этого не видел, потому, как перед его взором была лишь её спина, точёные бёдра и два полушария упругих «булочек». И всё же, офицер замер. Сейчас он не двигался. Это помогло даме справиться с изначальными болевыми ощущениями. А впрочем, если бы мужчина вышел из неё, Хейле было бы гораздо легче.

Слившись в одно целое, они стояли довольно-таки долго. Офицер не двигался, он лишь ласкать своими ладонями спину партнёрши, мял булочки и, чуть нагнувшись, несильно сжимал её грудь. Возможно поэтому, то, что было нынче внутри девушки, вовсе не думало уменьшаться. Детородный орган продолжал быть таким же твёрдым, как и в момент проникновения. Именно этот факт наводил девушку на мысль о том, что рано или поздно, этот самый зверь всё же возьмёт то, зачем он, собственно, и пришёл (точнее, вошёл).

– Заканчивай уже побыстрее… – тяжело вздохнув, безучастно проговорила Хейла.

Детородный орган начало понемногу двигаться. Опасаясь почувствовать прежние болевые спазмы, дама сильно напряглась всем своим телом. Однако очень скоро барышня безвольно обмякла. Очевидно поэтому, сделав ещё пару более сильных толчков, Говоров облегчённо застонал…

Разомлевший офицер плюхнулся на кровать. Удовлетворив свою плоть, можно было, и расслабиться, послав всё к чёртовой матери. Однако не тут-то было. Девушка вдруг уткнулась в подушку и разрыдалась в полный голос.

– Ты меня использовал… Какой же ты сволочь… Просто взял и надругался, лишив меня невинности… – причитала она, уливаясь слезами.

– Хейла, перестань. Я ведь не знал… – присев рядом с дамой, офицер принялся поглаживать её по спине, словно то был маленький обидчивый ребёнка. – …Не надо. Успокойся.

– Чего ты не знал?.. – оторвавшись от подушки, дама уставилась на ундер-лейтенанта. – …Ты даже не удосужился узнать кто я, откуда. Лишь спросил, как моё имя и тотчас вогнал в меня свой шампур.

– Ну, извини. Подскажи, чем я могу искупить свою вину? – почувствовав некоторую слабинку, Говоров перешёл из глухой обороны в осторожную контратаку.

– Мог бы налить девушки вина, поговорить, расположить. А уж после и начал свои похотливые приставания.

– На военном корабле спиртного нет… – Говоров попытался возразить, однако тотчас встрепенулся. – …А впрочем, обожди…

В голову Германа вдруг пришла идея, сбегать к Лазареву, отвечавшему за продовольственное снабжение корабля. У этого прохвоста всегда можно было разжиться чем-то этаким. Но в самый последний момент что-то заставило его заглянуть в свой сундук. Именно там он обнаружил две бутылки французской наливки.

В сознании офицера тут же мелькнула мысль: «Ну, конечно. Ведь это сон, потому и всё здесь возможно».

Молча выпили. Дама чуть повеселела. На её лице появился кое-какой намёк на улыбку.

Следующая их близость была уже обоюдно желаемой. И, тем не менее, под самое утро, когда мужчина и женщина в блаженной истоме оторвались друг от друга, Хейла вновь закрыла лицо одеялом и тихо расплакалась.

– И всё же, ты меня подло опорочил… – её голос, прорывающийся сквозь тяжёлые всхлипывания, звучал несколько отрывисто и весьма сумбурно. – …Ведь я тебя никогда более не увижу… Как и ты меня… Поматросил, и бросил…

Герману ничего не оставалось, кроме как тяжело вздохнуть, закрыть глаза и погрузиться в блаженную полудрёму.

На сей раз, пробуждение Говорова было более тягостным. Нет, не в физическом плане, а скорее в эмоциональном. После минувшей ночи, со слезами, всхлипами, обвинениями и прочими девичьими капризами, на душе офицера остался какой-то неприятный осадок. Ранее, всё было гораздо проще, более беззаботно.

Герман достал из своего потайного места всё ту же магическую колоду карт, разложил её на столе веером.

«Вот она, та самая «двойка пик», эта чёртова Хейла, сумевшая подпортить мне настроение. Как не крути, а женщины всегда оставались для меня непредсказуемыми существами. Даже во сне, они умудряются устроить какие-то истерики, скандалы… – всматриваясь в карты, Говоров принялся размышлять о представительницах противоположного пола. – …Выходит так, что между девушками, побывавшими в моей постели, не так уж и много общего. Их ни в коем случае нельзя укладывать в одну единую колоду. Каждая из тех красоток – это отдельная, самостоятельная история, своя независимая повесть, потому и должен я, каждый раз подстраиваться, аккуратно прощупывая свою очередную гостью, дабы вновь не попасть впросак, как с этой самой Хейлой.