ИРИНА КУЛЬДЖАНОВА - +Я

Когда-то эта работа казалась ей чередой приключений, но спустя пару недель бесконечной тяжелой и выматывающей рутины Ахана начала погружаться в тоску. А ещё она мечтала о воде. Обычной чистой холодной воде, которую Иде наливала для неё в кувшин каждое утро… Вместо нее сейчас была вода в большой жестяной фляге, куда засыпалось нечто дурнопахнущее, но призванное спасти их от лихорадки и болезней живота. Ахана пила её сквозь стиснутые зубы, заставляя себя глотать кисло-горькую жидкость.

Очередной город, где они выгружались в кромешную темноту, встретил их тревожным воем псов. Встречающий проводник и переводчик, держа в руках бронзовую длинноносую лампу, что-то непонятно бормотал себе под нос. Ясно слышалось только два слова: «Живота» и «Алласакта».

Утром стало все понятно. В городе бушевала холера. Ахану впервые захлестнул какой-то животный ужас – люди приходили десятками, приносили детей, умирали. Смуглые, черноволосые и темноглазые, в полотняных шальварах и цветастых плоских шапочках – тюбетейках, полосатых халатах. Прослышав о врачах, к их лагерю уже на следующее утро стеклось невообразимое количество людей. Их сортировали, учили, поили, снабжали лекарством.

Утро походило на кромешный ад. К полудню поток иссяк. Ахана сняла ставший совершенно грязным, невыносимо воняющий передник, еще раз пробежалась взглядом по тем, кто не мог уйти и остался рядом с палаткой. Над ними более здоровые сейчас сооружали навесы. Все по плану, можно сделать небольшой перерыв. Вдруг она с изумлением увидела бодрого, просто пышущего здоровьем молодого человека. Англичанина! Он вышагивал по площади, обходил сидящих и лежащих людей, вытягивал шею, явно ища кого-то. Его сорочка была безупречно выбелена и отглажена. Брюки и темно синий жилет выглядели так, словно мелкая пыль, висевшая все время в воздухе, сама шарахалась от них во все стороны. Ахана бросилась навстречу – никак нельзя, что б он тут находился! Он заразится!

– Добрый день, мисс. Мистеру Джеймсу Хамишу Паддингону срочно требуется помощь врача. Вы можете меня проводить к доктору?

У Аханы закружилась голова. Боже, словно нет вокруг этого сумасшедшего азиатского мира, только лишь размеренность и сдержанность Старого света!

– Я врач! Мисс Рэйд. Что случилось?

– Боюсь, мисс Рэйд, мистер Паддингтон потребует другого врача, – под напускной невозмутимостью проглянуло смущение.

– Вот как? – ну конечно, она сталкивалась с этим на протяжении всей своей недолгой службы. Особенно в Британии.

Врач-женщина. Да еще – ирландка! Да еще совсем молоденькая… Она заправила непослушную рыжую кудряшку за ухо. Ну, я вам покажу! – К сожалению, другого врача здесь нет. Если нужно, я окажу помощь. Если нет – не отвлекайте, у меня полно работы!

Она развернулась на каблуках, взметнув юбки, и направилась поскорее прочь. Гнев и обида снова наполняли её сердце, и если раньше она справлялась с ними довольно быстро, то сейчас на эту борьбу просто не было сил. За время этого изматывающего путешествия Ахана успела привыкнуть к тому, что все, кто приходил за помощью, доверяли ее знаниям и мастерству. Ни один из сотен людей не усомнился, что она может помочь. И она никого не оставляла.

Конечно, другие врачи были. Но дело ведь было не в этом. И всё же, чем дальше она уходила от безупречного посланца мистера Паддингтона, тем большие муки совести на нее наваливались, отодвигая собственную обиду на второй план. Дойдя до медпалатки, она уже раскаивалась в своем поведении.

– Мисс Рэйд! – он догнал её на входе. – Мисс Рэйд, прошу вас! Мисс Рэйд, прошу меня простить. Пожалуйста, мистера Паддингтона нужно осмотреть! Я к вашим услугам, всё, что понадобится!

– Вы камердинер? – она обернулась, уже планируя, что взять с собой.

– Барт, – он пригладил слегка растрепавшиеся волосы, вытянулся стрункой и задрал подбородок.

– Подождите меня, Барт. Мне нужно взять саквояж. Тогда она впервые увидела город. На неё хлынула знойная пестрота пустых в этот час улиц. Здания словно дрожали в полуденном мареве. Протяжный гулкий звук, разнесшийся с минаретов – она уже знала, это призыв к молитве.

Идти было недалеко. Прохлада довольно чистого двухэтажного постоялого двора была, как спасение. Во внутреннем дворике – о, блаженство! – мирно журчал небольшой фонтанчик, окруженный невысокими деревцами. Но умиротворенную картину разрушил громогласный рык, раздавшийся откуда-то из недр второго этажа:

– Бааааааарт!

Барт деланно медленно повернулся к Ахане, попросил подождать, и со скоростью испуганного зайца метнулся на зов. Она двинулась следом. С первого взгляда, брошенного на пациента, Ахане стало ясно многое.

Что его жизни и здоровью ничего не угрожает. Что он молод и не особо красив. Что у него ужасный характер. И что она влюбилась… Мысль о том, что покидать надолго лагерь ради одного единственного пациента немыслимо, растаяла и испарилась. Мир поделился на две части – ту, где был Джеймс Хэмиш Паддингтон, и другую, включающую в себя всё остальное. Вторая стремительно съеживалась до мизерных размеров. Призвав на помощь все своё самообладание, она приступила к осмотру.

Это было всего лишь расстройство желудка. Похвалив Барта за правильный уход, выдав лекарства и выдержав ледяной взгляд пациента, Ахана заторопилась в лагерь.

– А ну стойте! – его бесцеремонность зашкаливала, но девушка спокойно обернулась с порога.

– Мистер Паддингтон! Мне пора, следуйте моим рекомендациям и выздоравливайте.

Вслед ей донеслось яростное:

– Барт! Где ты её нашел? Мне надо было уехать в Сарканд, что б и тут наткнуться на шайку наглых ирландцев? Что б этого больше не повторялось!

Чувствуя, что сейчас расплачется, Ахана почти бегом покинула постоялый двор.

Следующие два дня она себя уговаривала. Он сноб и шовинист. Презирает ирландцев и не признает женщин-врачей. Он грубый самонадеянный болван. Похож на каланчу. Или на богомола.

У него длинные руки и ноги, светлые, с рыжиной волосы. Он неуклюж и способен высверлить дыру в стене своим взглядом…

Сердце ей твердило: «Да! Он наслушался чужих бредней и уверовал, что чем-то лучше других! Он ранен своей обособленностью! Он нуждается в помощи и участии даже больше, чем те, кто умирает от обезвоживания, потому что его сердце ссохлось от одиночества. Он просто выросший, но еще не повзрослевший мальчишка.» Умом же понимала, что нужно просто дождаться отъезда.

А вечером второго дня он появился у входа в медпалатку. Растрепанный, небритый, в несвежей блузе и мятых, пыльных штанах. Не глядя на неё, словно она виновата в чём-то, произнес:

– Мисс Рэйд… Барт заболел. Сегодня. Уже совсем плох. Прошу вас…