Виктор Чирков - Плесень духа (spiritum fingunt)

Получился целый бокал. Зуд усилился. Засучив рукав рубашки, я обнаружил четкое клеймо, словно ушедшее под поверхность кожи.

– Ха, тавигил!

Может быть, идея была не очень хорошей, но таблетка из походной аптечки, запитая глотком вина с кофе, подействовала. Пятно перестало чесаться, пока я наслаждался капучино с бисквитом. Затем допил вино, кстати, вполне сохранившее вкус. Этот ужасный с точки зрения врачей и диетологов полдник избавил меня от всех симптомов, начиная с головной боли, заканчивая сужением поля зрения, память также вполне работала.

– И надо было так вляпаться… – произнес я, рассматривая клеймо.

Рисунок стал четче и тоньше, но словно погрузился в кожу. Это даже не походило на татуировку, скорее, изображение нанесли тонким пером, но из-за кожи контуры были чуть-чуть шершавыми и ломаными, будто под стеклом. Надпись по кругу печати гласила: «Ab ovo usque ad mala», в центре нанесено – «Ad patres».

– Не французский, – меланхолично произнес я, – но до ужина есть немного времени, употребим его с пользой.

Всемирная паутина при всех ее недостатках и недостоверности позволяла окунуться в незнакомую область мира в одно мгновение (если, конечно, скорость позволяет)… Что я тут же и сделал, благо сеть отеля работала превосходно. Набирать текст на экранной клавиатуре конечно неудобно, но какой тут текст – две фразы. Не мудрствуя лукаво, я настучал латинскими буквами текст с дуги клейма. К моему удивлению поисковик тут же выдал целую кучу информации.

Ab ovo usque ad mala оказалось латинским афоризмом древних римлян и значило примерно следующее: «от яиц до яблок», то есть «от начала и до конца». Далее шло пояснение, что обед у древних римлян обычно начинался с яйца и заканчивался фруктами. Воодушевленный успехом, я приступил к центральной надписи.

– Ad patres – к праотцам, то есть на тот свет, – прошептал я, и правая рука задрожала.

– Рановато. Так… Нервы.

Левой рукой подтянул свою аптечку, там нашелся персен. В инструкции значилось: «персен снимает чувство беспокойства и раздражительность, воздействует успокаивающе на людей в состоянии возбуждения и психоэмоционального напряжения».

– Блин, в самую точку, – и таблетка была запита водой.

Минут через пятнадцать дрожь утихла, и контроль над рукой восстановился, что позволило мне без проблем переодеться и перейти к изучению карты для выбора маршрута до ресторана. Мои размышления прервал стационарный телефон…

Из щебетания в трубке мне удалось понять, что на восемнадцать часов заказан трансфер, подадут за десять минут.

– To include in the bill at the hotel? – на всякий случай поинтересовался я, как смог сложив вопрос из огрызков знания английского языка, надеясь выпытать: во сколько мне это обойдется, когда услугу включат в счет отеля.

– No, transfer paid, – ответили в трубке, и это означало, что трансфер оплачен.

Решив себя больше не загружать тонкостями организации, я немного посмотрел телевизор и в положенное время спустился в холл.

Я лишь успел взглядом окинуть стойку ресепшен, администратор тут же кивнул, и рядом со мной вырос служащий в форменной одежде.

– Monsieur, please. Transfer, – произнес мужчина, указывая на выход.

«Уж как-то слишком много внимания», – пронеслось в голове, но служащий отеля уже распахнул дверь и, не давая мне опомниться, опередил, уже открывая дверцу большого белого седана незнакомой мне марки.

– La Maison Blanche, avenue Montaigne, – донеслось с водительского сиденья.

Интонации не допускали вариантов. Пришла трезвая мысль, что меня, возможно, за кого-то приняли… По крыше застучал дождь, и выяснять расхотелось. Но как можно ошибиться? Номер, паспорт, экскурсии, транспорт из аэропорта, билет на самолет в конце концов! Ладно, спишем этот лимузин на желание моей подруги сделать мне сюрприз. Из гипноза парижских видов сквозь слегка тонированные стекла меня вывела открытая дверь автомобиля. Дождя не было.

– Please, monsieur.

– Merci.

Дверь лифта рядом с входом в театр отъехала, мужчина внутри жестом пригласил меня. Ресторан оказался под самой крышей. La Maison Blanche расположен в золотом треугольнике Парижа, на крыше театра Елисейских Полей, недалеко от самых дорогих бутиков и отеля-дворца Plaza Athenee. С террасы заведения открывается чудный вид на Эйфелеву башню, Дом Инвалидов и Сену. Впрочем, дождливый апрель без весны не время для еды на открытом воздухе. Народу пока было немного. Официант прервал мои размышления.

– Monsieur…

– Reservation, Concorde Opera… – начал я.

– Yes, – не дал мне закончить темнокожий мужчина, – тут вид два.

– Говорите по русски?!

– Пять слова, tour Eiffel, – он указал в одну сторону, повернулся, – L'hôtel national des Invalides.

Я не стал возражать и сел за указанный стол. Принесли меню. Цены соответствовали антуражу и высоте заведения, что не было сюрпризом.

– Visa, MasterCard? – поинтересовался я.

– Yes.

Среди белых вин удалось найти и не очень дорогое, но целая бутылка на одного слишком много. Я вздохнул.

– No problem, bag! – официант тут же изобразил руками, как затыкает бутылку и ставит ее в сумку.

Но сегодня праздник, в конце концов… Я выбрал белое сухое вино приемлемой цены и углубился в изучение салатов и рыбы. Через некоторое время вернулся официант с высокой тележкой и специальным ведром для льда на ней. Бутылка была открыта в два движения рычажным штопором, и немного вина налито в бокал. Оно оказалось просто вкусным. Я кивнул. Бутылка отправилась в лед.

– This wine with fish, very good, – произнес алжирец, улыбаясь, – точно, wine дышать fifteen minutes.

– Хорошо, – мною были выбраны салат Organic salmon gravlax, «Hot-Cold» smoked, cucumber wasabi, crunchy radish and horseradish cream, что согласно заготовленному переводу меню этого сезона означало: маринованный лосось с теплыми огурцами. На горячее Steamed fillet of cod, Wild chanterelle mushrooms with celery, spinach coulis – филе трески с лисичками как-то там изысканно приготовленное – высокая кухня. Гарсон удалился, оставив меня за дальнейшим изучением меню. Легкий праздничный ужин так же легко перевалил за сто евро, Париж, однако. Принесли нечто изысканно распятое в высокохудожественной луже и отдаленно напоминавшее креветку – одну, одинокую креветку. Я осторожно посмотрел на китайскую пару за соседним столом, они изучали точно такое же произведение кулинарных фантазий и сравнивали с меню. Реакция была та же.

– Apéritif, présent, – произнес проходивший мимо официант.

«Хорошо хоть не салат за двадцать восемь евро», – подумал я, оторвав взгляд от изыска кулинарии. За окном, прямо над крышами Парижа сияла радуга.

Не сделать несколько снимков было бы преступлением, я оставил креветочный аперитив и успел к панорамному окну насладиться, пока небесное шоу еще не угасло. Возникло странное ощущение парения над крышами Парижа от одной радуги к ее зеркальному, более тусклому, размытому двойнику; из глубин души всплыло короткое чувство полного непонимания ситуации, незнакомое устройство в руках, чужой город у ног. Рука инстинктивно сжала блестящий поручень, холодный металл выдернул из грез. По дороге к столу накатило ощущения не своего тела. Несколько глотков вина восстановили восприятие реальности, хотя должны были затуманить мозги. Фотоаппарат снова не вызывал такого удивления. Просмотр последних снимков показал: они оказались вполне достойными, даже вторая радуга была четче благодаря особенностям оптики.