Александра Васильева - Глазами маски

В дверь постучали. Азраил открыл глаза: черные птицы с пронзительными криками сорвались с мест и улетели, оставив невыносимую боль у височных впадин. Маленькие невидимые царапины ныли так, как будто были ранами от когтей хищных животных.

На пороге показался молодой человек с гитарным футляром за спиной:

– Любезный друг мой, ты, кажется, перепутал сцену с грешным помостом жизни. Так красиво умирают только там, на сцене!

– А, это ты, Руфус, – все еще не переводя глаз, откликнулся Азраил. – Я тебя ждал.

– «Прости, я опоздал на твою премьеру», – произнес тот, немного смутившись.

– Если бы ты знал, Руфус, как я рад видеть тебя именно сейчас!

Руфус насторожился:

– Да что это с тобой?

Азраил переменился в лице: смятение бросилось в глаза, голос дрогнул.

– У меня – странное предчувствие… – прошептал он в сильном волнении, с улыбкой сумасшедшего озираясь по сторонам.

– Предчувствие? – Руфус снял футляр с плеча, прислонил к стене и внимательно посмотрел на Азраила. – О чем это ты?

Азраил не ответил.

– Да выйди из роли! Уверен, станет легче. Вижу, ты еще не содрал грим и не выплюнул актерские рефрены.

Азраил продолжал лежать на полу и, не отрываясь, смотреть в потолок.

– Твоя поэтическая конвульсия теперь некстати. – Руфус нахмурился.

Азраил одним рывком вскочил на ноги:

– Ладно. Долой мрачный образ. – Он принялся снимать с себя сценический костюм.

Руфус пристально следил за его действиями:

– Кого ты играл на этот раз?

– Дьявола, – безэмоционально ответил Азраил.

– А-а-а, – понимающе кивнул Руфус, словно названный персонаж был его ближайшим приятелем.

На руке Азраила блеснул браслет в виде змеи. Громоздкие кольца бронзовой хваткой сжимали его тонкое, едва не прозрачное запястье.

– Что-то болит? – спросил Руфус, не отрывая глаз от его руки с браслетом.

– Пьеса. Болит и ноет, – Азраил измученно улыбнулся. – Вырвала душу и на ее место поселила сотню других.

– Я так и знал, – спокойно произнес Руфус.

– Наверное, мне уже противопоказано играть? Еще год назад я был счастлив, просто находясь в этих стенах. Что со мной стало, Руфус? – Неуверенный шепот Азраила растворялся в прерывистом дыхании. – Вряд ли ты поймешь меня, мы познакомились, когда я уже был таким…

– Не думай об этом, – перебил его Руфус, – просто играй, и все. Не сравнивай себя прежнего и себя настоящего.

Азраила отрезвили его слова, он откашлялся и с неуверенного шепота перешел на хрип:

– Может, уйти из театра?

– Нет. Вряд ли это верное решение. – По лицу Руфуса пробежало беспокойство. – А ты бы браслет этот снял, вон как впился… – поспешно добавил он и тут же умолк.

В Руфусе, помимо ярмарочной, яркой внешности, была какая-то едва уловимая чертовщинка. Спокойная, взвешенная речь, и в то же время – шутовская словоохотливость. Выдержанная молчаливая наблюдательность сосуществовала в нем наравне с порывистыми эмоциями трагика. Две крайности, в причудливой гармонии сменявшие одна другую. Все на грани несуществующей грани. Азраил смущенно улыбнулся:

– Это подарок, – пробормотал он невнятно, взглянув на потолок, в центре которого шевелились две черные точки. Азраил моргнул, и точки исчезли. – Подарок….

– Послушай, Азраил, я тут пока добирался до тебя… – Руфус озадаченно запустил руки в карманы пальто, – … нашел пропуск. Ты не подскажешь мне, кто этот человек на фотографии? Кажется, вы с ним в одной труппе. Он извлек из глубоких недр искомое и протянул Азраилу пропуск.

* * *

Заретта сидела за столом и что-то быстро писала в большую тетрадь, разбитую календарными датами. За ее спиной на стене висели картины, и одна из них была не закончена. В наступившем вечере сконцентрировалась тишина. В пустынном дворике, куда выходили окна ее квартиры – неприятная сырость. Внезапно о чем-то вспомнив, Заретта поднялась и поспешно вышла из комнаты. На столе осталась лежать раскрытая тетрадь. Скучающий осенний ветер, пробравшийся сквозь приоткрытые окна, перелистал страницы, словно бы ища нужную, и замер, вчитываясь в строки.

Темнота. Теплая, сухая темнота, проникающая во все свободное пространство, всегда готовая стать тобою, если позволишь и освободишь место…

Тишина, пронзительная тишина, леденящая сердце, как сталь, приставленная к живым венам… Душа рвется, пачкая белые страницы сознания полуночным бредом, безумием… Рвется, страстно желая умереть в этом исколотом тяжестью дней крике. Умереть, так и не понятой, в саркофаге своих мыслей, лишиться воспоминаний и обрести наконец свободу… Но нет, сквозь вечную материю снов мне виден едва различимый свет. Темнота с жадной яростью пожирает его, но он трепещет, готовый каждую секунду ожидать моего бездомного взгляда. Этот свет исходит от лестницы, увенчанной пылающими свечами. На каждой ее ступени золотой полировкой стелется оплавленный воск. Куда же она ведет? Ведь там темнота…

* * *

– Каждый судит в меру своей… – с надменностью в голосе рассуждал Гордас, войдя в комнату. Он увидел вместе с Азраилом Руфуса и остановился. – Твоя правда, – перебил проштампованную фразу Хэпи, войдя следом. – Кому как не тебе об этом знать. О, привет, Руфус.

Руфус замер на месте. Не отвечая Хэпи на приветствие, он проговорил чуть слышно, уставившись в ядовито зеленые глаза Гордаса:

– Гордас Корвер?

– Что? – Гордас явно растерялся. —Откуда…

По лицу Руфуса проносились зловещие тени:

– Отвечай. Ты допущен в игру?

Хэпи и Азраил с удивлением смотрели на Руфуса, впервые наблюдая в нем подобные метаморфозы ужаса.

– Пропуск, – сообразил наконец Гордас, – я его сегодня потерял. Вы нашли? Верните. – Его речь была властной и жесткой. – Слышите, если нашли, верните мне мой пропуск. Немедленно!

– Видишь ли, Руфус, – Хэпи решил вмешаться, – Гордас никому не показывает своего пропуска. Имеется предположение, – добавил Хэпи на тон ниже, – что он неудачно вышел на фото.

Руфус, казалось, его вовсе не слышал:

– Да, конечно, – зловещие тени исчезли, уступив место улыбке. Не переставая смотреть в глаза Гордаса, он отдал находку. – И кстати, приятно познакомиться.

– Да ничего приятного, – отрезал Гордас, зажав пропуск в руке. Он демонстративно отвернулся, направив свой ходульный шаг в противоположную сторону.

Руфус вопросительно посмотрел на удалявшуюся фигуру, а потом на Азраила.

– Роль не удалась, – пожал плечами тот.

Хэпи согласно кивнул и отправился следом за Гордасом.

Догнав того уже в коридоре, он заметил с укором:

– Боги так себя не ведут.

– Откуда ты знаешь, как ведут себя боги? – в голосе Гордаса сквозило явное раздражение.

– По крайней мере, эмоциям они подвержены меньше, если подвержены вообще.