Крис Вормвуд - Холодный остров. Пропащий Джонни

Эстер вздохнула – после приюта всё сойдёт.

***

Из магнитолы раздавались скрипучие звуки. Кажется, Джон называл такое смерть-роком или что-то в духе того. Говорят, от такого музла торчат только вампиры и подражающие им школьники. Марк объезжал окрестности на старом Кадиллаке в компании Джона. Несмотря на надвигающийся вечер, он прятал глаза за чёрными очками-авиаторами.

– Мне что-то кажется, что ты начал оживать, а то всё время, что я тебя вижу, ты молчишь или бродишь один по лесу, – произнёс Марк.

– Оживаю? Ну-ну, – Джон на секунду снял очки.

– Ты раньше вообще ни с кем не разговаривал, только и держался в стороне.

– Это потому что я бухать больше стал, – он достал из кармана флягу с виски.

Марк решил сменить тему.

– Как тебе тёлка? Ничего такая.

– Поверь мне, от баб одни проблемы, – вздохнул Джон. – От малолетних, тем более.

– Притормози у магазина. Я хочу ей чего-нибудь прихватить.

Джон остановился, прошипев что-то в духе: «тупые малолетки».

Смерть

В христианском аду жарко, ведь на заре времён, там, посреди палестинской пустыни, люди не могли представить для себя кошмара страшнее, чем вечный жар. В скандинавском аду холодно. Что может быть страшнее обжигающего мороза для викинга? А в греческом аду просто скучно. Все представляют ад по-разному, и лишь буддисты убеждены, что ада нет, кроме того, что рядом.

Кто-то спросит меня, куда все попадают? Я и сам с трудом найду на это ответ. Наверное, сюда, на этот треклятый остров.

***

Эстер

– Эй, не выкидывай бутер! – сказал Джон мне, когда я склонилась над мусорным ведром с куском надкушенного сэндвича с индейкой.

– Он же протух по ходу, – сказала я.

Он забрал у меня недоеденный сэндвич, слегка коснувшись моей руки.

– На самом деле, я никому не говорил, но люблю слегка испорченную еду, – он подмигнул мне из-под налаченной чёлки. – Это как воспоминания о голодных годах в Л. А. Словно я всю жизнь теперь пытаюсь вернуть вкус протухшего буррито с Сансет-стрип.

Он проследовал по кухне, слегка покачиваясь, и присел на край стола. Я заметила перемены в его внешности и поведении за эти сумбурные сутки, проведённые мной здесь, в логове Пропащих. Он выглядит более вызывающе, чем в нашу первую встречу, когда я хотела кастрировать его тупым ножом. Стал налачивать волосы и подводить глаза, как те гламурные рокеры из Лос-Анджелеса. Он даже начал казаться мне немного ничего. Я поняла это, когда наши глаза встретились на короткий миг. Да нет, он всё ещё уёбок. Тем временем, Джон продолжил свою тираду, истекая кетчупом и майонезом:

– Мы всегда хотим вернуть вкус первого раза: первой сигареты, первого поцелуя, первой дозы… Только это всё неуловимо, как погоня за лепреконом.

Он поднял на меня свои потухшие глаза в ореоле густой чёрной подводки. Я вдруг задумалась, а сколько ему лет? Наверное, где-то почти тридцать. Совсем старик.

– Ты ведь понимаешь, о чём я? – спросил он.

– Не очень, – ответила я.

– Я не знаю, хули я разоткровенничался, – его плечи вздрогнули, словно от резкой боли. – Я почти год молчал. Не просто быть собой среди долбоёбов… А они именно что – долбоёбы. Никто не знает, от какого глобального пиздеца я бегу.

Джон как-то трагически закатил глаза и полез в холодильник.

– Мне надо выпить. Ты хочешь пива? Прости, у нас нет пива для тёлок. Я не знаю, какое пиво пьют тёлки. Я ваще, кажись, уже ничего не знаю.

– Ну ладно, давай.

Мы сидели на диване в гостиной и вели совершенно бессмысленные разговоры. Чем больше мы пили, тем больше он начинал мне нравиться. Но я не знала, что делать с собой. Я насмотрелась на чужом опыте, до чего доводит сближение с мужчинами, а проще говоря, ебля. Но ведь то, чего боишься, начинает тебя в конечном счёте притягивать. Я уткнулась щекой в его плечо, больше в шутку, конечно. Мне было приятно ощущать этот запах животного вперемешку с дешёвым спиртовым лаком для волос. Кажется, теперь Джон для меня будет пахнуть именно так.

В гостиную вошёл Раст. Увидев нас, он хотел было что-то сказать, но запнулся на полуслове. Лишь накинул капюшон куртки и хлопнул входной дверью. Наша сцена, должно быть, смутила и обескуражила его.

Не знаю, сколько пива я выпила, но воспоминания недавней ночи снова возникли в памяти, и приятный запах хаэрспрея снова сменился в моём сознании запахом крови. Я глубоко вздохнула и спросила, есть ли виски.

– Тебе не рановато ещё пить виски? – спросил Джон.

– Сейчас уже пять вечера, – ответила я.

Он достал бутылку дешёвого бурбона. Посетовал на то, что кола закончилась, но мне уже было всё равно. Я пила виски прямо из бутылки, чувствуя жар его адского пламени, что поглотит меня рано или поздно. Если есть где-то ад, то он полон виски, так же неистово жжёт и сушит. А если где-то есть рай, то он тоже, должно быть, состоит из виски. И если ты захочешь посмотреть в глаза чудовищ, то достаточно просто заглянуть в зеркало рано утром, пока ты ещё не надел человеческую маску.

– Если снять с себя всё наносное и приобретённое в обществе за годы воспитания, то кем мы станем? – спросила я сама у себя…

– В детстве я однажды съел мамашину конфетку с ЛСД. С тех пор я, кажется, всё понял, – ответил Джон невпопад. – С тех пор всю жизнь пытаюсь очистить мозг, чтобы стать настоящим. А где ты настоящий, кроме как на смертном одре, когда бояться уже нечего и не перед кем позёрствовать, и врать бессмысленно? Учёные синтезировали гормон, который вырабатывает во время смерти. Говорят, это мощнейший психоделик, но мне так и не довелось его попробовать. Оставалось довольствоваться своими естественными смертями, которых на моём веку хватало.

Меня до жути клонило в сон, и он это видел:

– Пойдём, я отведу тебя наверх.

– Нет.

Мы стояли на лестнице, и всё плыло перед глазами. В душе поднималась волна эйфории. Я вдруг до безумия захотела его поцеловать, но вместо этого лишь ударилась лбом о его подбородок. Он прошипел, придерживая меня за плечи. Джон буквально волоком оттащил меня в комнату и оставил на пороге.

– Спокойной ночи, Иштар! – сказал он. – У меня тут ещё дела, надо в город сгонять, а ты спи.

– Спокойной ночи, Труп, – ответила я.

***

Марк

Появление рыжей монашки однозначно всколыхнуло наше сообщество. Мы практически не думали о тёлках, не делились своими успехами или провалами, как это обычно бывает в мужских компаниях. Кажется, я разучился нравиться и притягивать к себе девчонок, как это бывало раньше.

Дома всё было иначе. Вот я с парнями из класса тусуюсь на трибунах возле школы. Орёт магнитофон. Мы курим косяк марихуаны по кругу. Мимо нас проходят они – холёные киски из приличных семей, их влечёт к нам, бродячим собакам. Всегда просто, когда не надо ничего говорить и делать. Ты звезда в своём захолустье, антигерой, в противовес мальчикам из футбольной команды.