Николай Шмигалев - Губы цвета лайм

– Ну, чего там застряла?!

– Да все уже!

Ева распахнула дверь и попыталась посторониться, чтобы пропустить Макса в ванную, но тот и не думал её отпускать.

Закрыв дверь и подхватив девушку на руки, Макс не разуваясь понес её в спальню.

– Макс, прекращай дурачиться, – все еще не понимая, что с ним происходит, пыталась Ева угомонить своего любимого. – Отпусти меня, слышишь?!

Но Макс уже ничего не слышал и не хотел ничего слышать. Распахнув двери спальни он бросил девушку на аккуратно заправленную кровать, включил свет и, сбросив пиджак, завалился на неё сверху. Теперь, когда они остались одни, Макс, сгоравший от нечеловеческого возбуждения, выпустил на волю все свои потаенные желания и сексуальные фантазии. Наверное, он и сам до конца не осознавал, на какие грязные поступки способен в таком состоянии.

Сорвав платье с сопротивлявшейся девушки, Макс пришел в еще большее исступление. Черный гипюровый лифчик, такого же цвета трусики и чулки с кружевной каймой-резинкой контрастировавшие с белой бархатистой кожей Евы окончательно лишили его рассудка. Зарычав по-звериному, обезумевший Макс накинулся на свою жертву. Следом за платьем на прикроватный коврик упали разорванные трусики и скомканные чулки. Бюстгальтер со сломанными застежками безвольно повис на абажуре напольного торшера. Несмотря на то, что Ева противилась и умоляла его прекратить, Макс оставался глух к её словам. Своим смятением она его только больше раззадоривала. Сбросив с себя одежду он склонился над Евой, рывком раздвинул её молочно-белые бедра и проник в неё резко и грубо. Девушка вскрикнула от пронзившей её боли и еще раз попыталась поймать взгляд Макса. В его потемневших глазах плескалась животная похоть. Это было лицо совершенно чужого, незнакомого ей человека – жесткое, безжалостное, властное. Надеясь, что все скоро закончится, она зажмурилась и попыталась закрыть лицо руками. Но в следующий миг, Максим, посчитав, что эта поза слишком обыденна, перевернул девушку на живот и заставил приподняться на колени. Абсолютно не заботясь о её ощущениях, он схватил её за бедра и мощно войдя сзади, продолжил грубое соитие. Ненасытный Макс менял позы, словно имел дело с бездушной куклой, выбирая все более непристойные и постыдные, мял груди, заламывал руки, оставляя синяки на нежной коже. Издавая гортанные хрипловатые звуки, Макс покрывал её шею, плечи, лицо влажными поцелуями, облизывал грудь и живот, оставлял засосы на спине и ягодицах, кусал лодыжки и запястья, не переставая вновь и вновь погружать свою возбужденную плоть в сухое как пустыня лоно женщины…

Ева не знала сколько времени длилась эта пытка. Её сознание затуманилось. Наверное, чтобы девушка не сошла с ума от боли и стыда, включились защитные функции организма и Ева впала в некое подобие гипнотического транса.

Когда она очнулась, то увидела Макса рядом с собой, безмятежно спавшего на скомканных простынях. Выплеснув свою сексуальную агрессию, он заснул как ни в чем не бывало, крепким сном, даже не удосужившись поинтересоваться состоянием Евы.

А у неё болело все тело, болело не только снаружи, но и изнутри. И если с наружи боль была ноющая, то внутри все горело адским огнем. Но даже не эта боль приносила девушке наибольшие муки. Боль в опустошенной душе, страх, разочарование в любимом человеке и, как следствие, разочарование в жизни, совсем недавно такой уютной и благополучной, повергли её в пучину страданий.

Истерзанная, вся в синяках, царапинах и засосах, с потеками туши на щеках, Ева с отвращением смотрела на спящего мужчину, чему-то улыбавшемуся во сне. В её голове лихорадочно крутились мысли, среди которых все ярче пульсировала мысль о лежавшем на кухне, в ящике для столовых приборов разделочном ноже…

Утомленный пятничным кутежом город дремал под баюкающий шум дождя. Его беспокойные обитатели, отметившись в дорогих ресторанах, более демократичных кафешках и самых дешевых забегаловках (в зависимости от достатка и возможностей) давно разъехавшиеся по своим норкам из кирпича и бетона, тоже тихо-мирно спали. Яркие манящие огни злачных заведений погасли, как и праздничная иллюминация на улицах и площадях. В серый предрассветный час все равно некому ими любоваться. Лето прошло, а по промозглой осенней сырости романтиков, желающих бродить по городу до утра, что-то не наблюдалось.

С тихим скрипом открылась дверь подъезда, выпуская в густые предутренние сумерки девушку в теплом спортивном костюме с надетым на голову капюшоном. Это была Ева. Она катила за собой большой чемодан на колесиках. Тот самый чемодан, с которым она переехала к Максу пару месяцев назад. Подойдя к ожидавшему её такси, девушка постучала в окно машины. Задремавший таксист, пожилой кавказец, встрепенулся, увидев спустившегося клиента, выскочил из машины.

– Здрасти, уважаемая! Давайте чемодан в багажник положу.

Ева молча кивнула.

Таксист открыл багажник и взялся за чемодан.

– Ого-го какой тяжелый! – крякнув от натуги, сказал он, запихивая багаж молчаливой клиентки. – Вы, случайно, туда не расчлененного мужа запихнули? А-а, уважаемая?

Справившись с чемоданом, таксист взглянул на девушку, посмотреть, как та оценила его избитую черную шутку.

Лицо девушки было столь отрешенным, что таксист едва сам не поверил в свою дурацкую версию. Или не дурацкую?

В голову бывалого таксиста полезли разные мысли, одна другой страшнее.

– К сожалению, это всего лишь мои вещи? – внезапно ответила девушка и по её тону нельзя было понять, действительно ли она сожалеет, что там не «расчленёнка» или это такой ответный «черный юморок». – Давайте уже поедем!

– А-а, да, да, да!

Таксист засуетился, с тревогой поглядывая на багажник, сел в машину и завел мотор.

Девушка в последний раз оглянулась на темные окна спящего дома и села на заднее сиденье.

Такси тронулось с места, проехало через заставленный припаркованными автомобилями двор, свернуло на проезжую часть и поехало по пустынным улицам сонного города…

Был уже полдень, когда Макс продрал глаза.

Чувствовал он себя, надо сказать, на удивление хорошо, не в пример обычным пробуждениям после подобных развеселых вечеринок. Ни тебе похмельного синдрома, ни других сопутствующих недомоганий.

Еву он рядом с собой не обнаружил. Особо не удивился, так как знал, что его милая подруга, та ещё ранняя пташка. Наверное, уже вовсю на кухне хозяйничает.

– Солнышко, я проснулся? – возвестил Макс.

Обнаружив, что он совершенно голый, Максим обмотался простыней и прошлепал босиком на кухню, чтобы первым делом чмокнуть Еву в ямочку на щеке. После прошедшей жаркой ночи (о чем красноречиво говорили разбросанная по спальне одежда и измятая кровать) он просто обязан был «отблагодарить» свою вторую половинку нежным поцелуем, прежде чем направиться в ванную.