Жанна Красичкова - Спасти Посланника

Я смотрела на маму с благодарностью. И этого человека я винила в недостатке любви ко мне? Требовала к себе ласку и уважение. Думаю, на ее месте, я бы убила такую дочь. Подсыпала бы побольше снотворного и все. Или нет, так бы пришлось сидеть в тюрьме. Значит, отдала бы в психбольницу сразу. Переехала бы в другой город подальше, и никто бы никого не нашел. А мама молодец! Только сейчас я почувствовала, что она меня любила всегда. Это не страх: когда я лежала в больнице с пневмонией, она сама больная, с температурой 40 градусов, после работы плелась ко мне, чтобы проведать и принести домашнюю еду. Как четко сейчас передо мной предстало мое прошлое, как будто все это время я была слепой и только теперь мне дали подходящий объектив, навели резкость и я прозрела. Теперь я видела вдаль, вширь, вглубь – это было потрясающе. Моя семья меня любила!!! Я была счастлива в тот момент. Абсурдно: только что я узнала, что убила двоих самых близких мне людей и именно в этот момент счастлива так, как не была счастлива никогда до этого. Мне сообщили, что я уничтожила свою семью, а у меня такое ощущение, что сегодня я ее обрела по-настоящему.

Стук в дверь. На пороге Валерка. Я кидаюсь к нему на шею и в красках рассказываю все что раскопала. Вживляя все больше и больше подробностей, я рассчитываю на ошеломленную реакцию, а Валерочка только и делает, что кивает головой. Наконец он отодвигает меня со своего пути, садится на диван, и вяло, как будто ему лень ворочать языком, с невозмутимым видом спрашивает:

– И из-за этого я, уставший, после работы, тащился через весь город?

Мои глаза полезли на лоб:

– Валера! Услышь меня! Представь на минуту, что ты живой! Я тебе говорю, что я застрелила отца и сестру, которая у нас, оказывается, была, а тебе по фигу?

Брат взял меня за руку и насильно усадил на диван. После чего заговорил более внятным голосом:

– Давай так: во-первых: мне не все равно. А во-вторых: с чего ты взяла, что я об этом не знаю? Мне было семь лет, и со мной никто не проводил посттравматическую терапию, с целью стереть негатив из памяти. Естественно, я помню сестру и все остальное. К тому же мама просила быть начеку, чтоб не допустить у тебя рецидива.

– И ты молчал? – я была удивлена, но почувствовала сильное облегчение, ведь это значит, что сегодня для Валерки во мне ничего не изменилось. Я расслабилась и с улыбкой спросила: – Так ты меня всегда утешал, потому что боялся моего неудержимого гнева?

– Да, конечно! Помечтай! Я домой!

Валерка кинул в меня подушку и ушел. Я выпила очередную кружку кофе и тоже откланялась.

На следующий день была моя рабочая смена, но я еще не разобралась со всем, поэтому я позвонила сменщице, сказалась больной, и она вышла на работу за меня.

А ведь «дядя Юра» был прав, новой встречи с ним мне не избежать. Звоню своему психотерапевту, как ни странно – он готов к встрече сегодня, подсчитываю убытки (еще минус две с половиной тысячи) и иду на прием. Юрий Михайлович уже сидит на своей низенькой табуреточке. Ну, уж нет, я такие деньги плачу не за тем, чтобы на полу сидеть. Демонстративно я прохожу мимо доктора и водружаю свою пятую точку на подвесное кресло. Какое же это блаженство: ноги не касаются пола, кресло послушно раскачивается в такт наклонам моего тела, я словно маленький ребенок в колыбели или на руках у родителей, словно пушинка, планирующая в воздухе. Надо будет напомнить себе, когда я разбогатею, купить такое кресло. Придумала, с денег, подаренных нам со Стасиком на свадьбу. Замечу, что я не стала посвящать своего будущего мужа в адамовы веки нашей семьи. Решила, что пусть все останется, как и было поныне. Мысли опять увлекли меня подальше от бренной жизни. Тем временем Юрий Михайлович сел в кресло напротив меня, взял свой планшет, карандаш и заговорил:

– Итак, что мы имеем на этот час?

Я растеклась в улыбке. Оказалось, нельзя привыкнуть к тому, что у человека вместо слов льется ангельское пение.

– Кое-что имеем. – Ответила я с гордостью за проделанную работу по самоанализу.

Для пущей важности я, было, наклонилась всем телом вперед, но оказалось это не так-то просто сделать сидя на продавленной пружинной кровати советских времен – именно такая аналогия у меня возникла в тот момент. Оставшись размазанной по креслу, я рассказала Юрию Михайловичу все, что узнала, как на это отреагировала, как все вскрылось и тому подобные доскональности. Настало время главного вопроса, ради которого я вернулась к психотерапевту, и я его озвучила:

– Я с трудом верю, что пятилетний ребенок вообще мог нажать на курок. Не могло ли быть ошибки? Существует ли способ узнать мотивы и подробности этого преступления?

– Их несметное множество. – ответил психотерапевт.

Я воодушевилась, а он продолжил:

– Дознание, опрос свидетелей, анализ показаний, спиритический сеанс, машина времени…

Неужели нельзя сказать просто: такого способа нет, зачем весь этот цирк? Видимо уловив мое недовольство, доктор, наконец, сказал:

– И, собственно говоря, единственный, нам подходящий способ – это гипноз.

Хвала небесам! Минуточку, а если в трансе я поступлю так же, как бывает во сне – убью его? Я поделилась своими опасениями с Юрием Михайловичем. Он тотчас меня успокоил, в соседней комнате, которая раньше была скрыта от моих глаз стеной-аквариумом, находилось специальное кресло, позволяющее зафиксировать сидящего по рукам и ногам. Улучив момент перед гипнозом, я включила диктофон на телефоне, мало ли что. Доктор пригласил меня в кресло, зафиксировал мои руки и ноги, и все. Я отключилась. Не было никаких: «ваши веки тяжелеют». Может у него на кресле микро игла с наркозом? Это мне еще предстояло выяснить. Проснувшись, я мысленно похвалила себя за установленный диктофон, и спросила Юрия Михайловича, что вышло из гипноза. Юрий Михайлович отстегнул мои «наручники» и, молча, направился за аквариумную ширму. Встав с кресла, я обнаружила себя свежей и отдохнувшей, как если бы проспала всю ночь без кошмаров. Доктор же выглядел совершенно иначе. Он был подавленным, причем в прямом смысле этого слова. Казалось, на него давит какая-то невидимая сила, под действием которой он даже ссутулился, съежился до такой степени, что потерял дециметр роста. Это был не мой крутой Юрий Михайлович, а скорее Роберт Де Ниро из фильма «У них все хорошо», где у пожилого дяденьки умерла жена, он отправился в гости к своим четверым взрослым детям, а они один за другим спихивают его, отделываются от него под любым предлогом, в итоге – у него сердечный удар.

По всей видимости, дела обстоят так, что у Юрия Михайловича тоже не исключен сердечный приступ. Он попил водички и сел в кожаное кресло, памятуя о своем прошлом «провале» я устроилась на полу. «Ну же, доктор, раскрывайте карты!» – пульсировало у меня в голове. Пауза затянулась. Юрий Михайлович сделал пару глубоких вдохов-выдохов и сообщил: