Алексей Черемисин - Вкус вечной ночи

Кто-то видел, как ночью вдоль институтского забора ошивался живущий при храме местный юродивый Сашка, который не раз уже попадался в этом месте, занятый грехом рукоблудия и не единожды битый за это народом.

Жандармы скрутили юродивого, суд признал его виновным, и в миг, когда душевнобольной был повешен на площади, дело институтки Жуковской посчитали закрытым.

Из оставшихся одиннадцати выпускниц воспитательного общества князь Оболенский отобрал трех самых достойных кандидаток и, сетуя, что нет среди них той лучшей, что таинственно погибла у реки, в скором времени самолично сопроводил указанных девушек в Петербург.

Когда мрак в глазах рассеялся и голова опять начала соображать, Настя поняла, что находится в огромном помещении, похожим на подобие какого-то странного готического бара.

Пол под ногами был каменный, сложенный из крупных кусков черного мрамора с серебристыми прожилками. Стены бара не везде были различимы взгляду, местами их окутывал странный колыхающийся туман, но та их часть, что разглядела Настя, была отделана дубовыми панелями, оббитыми кое-где старинной темно-синей тканью с витиеватыми венецианскими узорами.

У одной из таких стен, прикованный к ней пыльными кандалами, сидел скелет в саване, на коленях которого покоилась зазубренная ржавая сабля. Иные из стен были покрыты толстым слоем мерцающей паутины, и из глубины ее на Настю смотрели огромные и сверкающие красными глазами мохнатые черные пауки.

Неподалеку от девушки находилась, собственно, и сама барная стойка, окутанная непроглядной мрачной мглой. За старинными массивными витринами стояли потускневшие темные бутылки, кувшины, различные кубки и человеческие черепа, чьи глазницы горели синим, а верхняя часть была отпилена (очевидно, для того, чтобы можно было употреблять из них напитки).

Роль бармена исполняла мрачная черная тень, при взгляде на которую Настю пробила откровенная дрожь. Она стояла как вкопанная, в струящемся тумане, но все же было ясно при этом, что тень эта более чем осязаема и на уровне инстинктов ощущалась исходящая от нее опасность.

Еще большую дрожь девушки вызвал внезапно раздавшийся за ее спиной знакомый голос из прошлого. Голос, который она уже слышала сегодня, когда черти намеревались усадить ее в кипящий кровью котел.

– Должен признать, дорогая, что годы совершенно тебя не изменили. Несмотря на прошедшие эпохи, ты по-прежнему юна, восхитительна, свежа и хороша собой!

Потом перед Настей появился он. Тот самый демон из прошлого. Но сейчас он выглядел иначе.

Люцифер был одет в черный смокинг и белоснежную рубашку с такого же цвета бабочкой. На ногах его сверкали начищенные до блеска элегантные туфли, а на руках падшего ангела плотно сидели безукоризненные белые перчатки из тонкого шелка.

Темные волосы демона были зачесаны назад, а на лицо он надел черного цвета венецианскую ажурную маску, из-под которой на Настю торжествующе смотрели невероятного цвета излучающие мощь изумрудные глаза.

Всем своим видом Люцифер напоминал сейчас итальянского мафиози, одного из таких, что описывал в изобилии Марио Пьюзо в «Крестном отце», и только мощные черные крылья цвета воронова крыла придавали ему какое-то сходство с исконно каноническим библейским персонажем.

Только потом, случайно окинув себя взглядом, девушка увидела, что на ней надето точно такое же платье, какое было на ней когда-то на том злополучном балу. Когда присланный государем гвардеец-вампир лишил ее света и превратил Настю в такую же, как он, безжалостную убийцу. Но в этот раз оно было не белоснежным, а темно-красного, почти бордового, цвета густой венозной крови.

На руках девушки были надеты атласные черные перчатки до локтя, а на среднем пальце левой руки она увидела изящное золотое кольцо со вставленным в него необычайно крупным гранатом. На ногах она почувствовала до боли знакомые еще с детства ей бальные туфли.

– Это платье было когда-то белым… – прошептала Настя, обескураженно разглядывая немного изменившийся привет из далекого прошлого.

– Тогда и ты была невинной девушкой, достойной белоснежного одеяния. Теперь оно по праву окрашено кровью тех людей, что ты проливала за долгие годы своей жизни на земле. Но не сказал бы я, что это слишком уж неприятный цвет.

– Крови было много…

– О да, ты даже не представляешь сколько! Кровавые ванны Елизаветы Батори показались бы детской забавой в сравнении с теми реками, что проливала ты.

– Зачем я здесь? – спросила Настя.

– А где еще тебе быть, после всех твои художеств и последующей смерти? – удивился Люцифер. – Уж не на райских ли облаках, средь ангелов?

– Почему я именно здесь, с тобой, а не в наполненном кровью котле?

– Котел ждал тебя много лет и мог прождать еще века. Я думаю, не случится ничего страшного, если он подождет еще немного, пока ты находишься здесь и со мной.

– Что ты хочешь от меня, демон?

– Для начала – пригласить тебя на танец!

– Танец? – удивилась Настя. – Какой еще танец?

– Ну уж точно не на скромный вальс! —усмехнулся падший. – Предпочитаю танго. Этот жгучий танец чувственности, томный страстным предвкушением и пылающий, словно пожар в сердцах, полных похоти… Говорят, иные женщины даже испытывают от него оргазм.

Сняв с руки белоснежную перчатку, демон бросил ее в сторону. В том месте, где она упала, полыхнуло пламя, и перед изумленной Настей возник самый что ни на есть настоящий потусторонний дьявольский оркестр.

Позеленевшие мертвецы во фраках и с отброшенными назад полуистлевшими волосами держали в руках итальянские скрипки. Какое-то чудовище с тремя когтистыми пальцами, напоминающее огромную мохнатую обезьяну и медведя одновременно, расположилось за роялем.

Светящийся бледно-голубым угрюмый призрак, похожий на всклоченного старика с бородой, повис в воздухе с бандонеоном в руках. Удивительно, но он совершенно не обращал внимания на то, что, кроме тяжелого инструмента, на запястьях его были обрывки старинных ржавых кандалов.

Чуть поодаль от оркестра, сжав костяшками потресканный контрабас, сидел на стуле скелет, одетый в потрепанные лохмотья плаща в заплатках и напяливший на голову широкополую шляпу с обвисшими полями и дырками везде, где можно.

Вместо родной черепушки у него почему-то была тыква, на которой кто-то вырезал страшную рожу, и более всего сей персонаж походил на пугало, чем на скелет. Дополняя сходство с чучелом, на плече музыканта сидела ворона, а из рукавов плаща торчали ветки и солома, то и дело задевающие струны на контрабасе.

Улыбнувшись Насте клыкастой пастью, внутри которой, как и в глазницах, полыхало пламя, скелет исполнил на пробу несколько простых и негромких вступительных аккордов.