Алексей Черемисин - Вкус вечной ночи

Спустя несколько лет добрый батюшка открыл в одном из собственных загородных домов епархиальное училище для девиц духовного звания, и даже лично, как умел, всеми силами способствовал их блаженному вознесению к небесам.

Год спустя, обвиненный воспитанницами в срамных делах и распутстве, безвинно оклеветанный отец Николай был вызван в стольный Петербург, для присутствия в Святейшем Правительствующем Синоде, а училище было закрыто.

Веря в беспочвенность тех обвинений, его друзья, сподвижники и ученики сделали все, чтобы это заведение осталось в истории лишь как проект на бумагах, дабы очистить от грязи и лжи непорочное имя благочестивого и светлого достопочтенного пастора. Они же помогли предателю и оказаться в высшем свете духовенства российского, дабы известный своей душевной чистотой священник нес слово Божие и заповеди на благо всей уже, погрязшей во тьме и власти греха, великой империи.

Бесчестно попирая втайне все каноны православной веры, церковный ренегат умер в глубокой старости от рака печени в одном из закрытых монастырей для мужчин, и душа его, предназначенная нечистому, как и положено, на муки вечные отлетела в ад.

Юная девушка в платье невесты, что восстала из могилы и пила кровь людей вошла в число тамбовских городских легенд, и многие потом считали, что данная история есть не что иное, как плагиат куда как более известной истории о Кармилле. Больше о Насте в городе не вспоминали.

– Насколько мне известно, сбежав из Тамбова, более сотни лет ты путешествовала? – спросил у Насти Люцифер, прекращая танец.

В ту же секунду исчез мертвый оркестр, и откуда-то, словно из стен адского бара, послышалась музыка куда как более спокойная и даже лиричная, очень напоминающая по звучанию французскую средневековую.

– О, так и хочется заговорить верлибром! Да, это так. В родной город мне путь был заказан, поэтому я объездила практически весь мир. Гуляла по руинам несокрушимых прежде древних городов. И Карфаген, и Мемфис, и Афины. И Вавилон, и Фивы, Аркаим… Везде гуляла я ночами. Виджаянагар, что был когда-то сердцем Индии. Спускалась в катакомбы пирамид Египта. Пила кровь в центре Стоунхенджа, жила в Тинтагеле, где был рожден король Артур. Тристан с Изольдой тоже там ходили, мне нравилось то чувствовать, тот древний дух, что окружал их замок. Романтика и рыцарская честь. Я видела архитектуру древних эльфов, в Ирландии и Скандинавии особенно их много. Хоть и минули сотни лет, но те руины, как и прежде, утонченны. Возвышенны и сказочны, и удивительно прекрасны. Гармония всегда их окружает. Я плавала в ночи в Лох-Нессе, с шотландским лордом, очень романтичным. Пропажа лорда списана была на динозавра… Не обошла вниманием и пирамиды майя, останки Трои и великих римских городов. Бывала и в Тибете, в Исфахане и в Медине. К стене я плача прикасалась, и к земле Голгофы тоже. Константинополь и Алеппо, Эль-Фаюм, Дамаск, Иерихон… Бродила по пустыне в поисках Ирема, мне интересен был тот город тысячи столбов. И со стены китайской на луну смотрела, ныряла в океане к пирамиде Р’льех… А в Арктике была среди руин Гипербореи, истоков русских я там видела следы. Невиданный по силе дух в них магии древнейшей, потом Аркону я решила посетить, чтоб духа Святовита приобщиться. А в Африке я среди джунглей видела развалины, что строили совсем другие расы, но не человек. Цивилизации, что древностью неимоверной просто мозг взрывали людям, даже и бессмертной мне. Я видела останки Стигии, где люди-змеи прежде жили. Запретный храм Дамбалы, где лежал скелет дракона. И великанов видела останки, что йотунами викинги прозвали, пещеры гномов, и в Аид вход легендарный. И реку Стикс, и черных магов капища, друидов, где в жертву даже в наши дни людей приносят. Конечно же, объездила я всю Европу, была во всех ее крупнейших городах. И Новый Свет мне открывал объятья, Австралия и пирамида Антарктиды – была везде я, скрашивая вечность.

– И везде ты оставляла за собою кровь, – дополнил падший ангел, подавая девушке руку и подводя ее к барной стойке.

– Что уж поделать. Такова моя природа. – пожала плечами Настя.

Тень бармена по-прежнему стояла за ней, словно в ожидании, молчаливая, таинственная и по-прежнему жутковатая.

– Позвольте представить – Ньярлатотеп, – указал на тень Люцифер. – Один из древних воплощений хаоса, который любезно согласился подавать нам сегодня напитки.

– Тот самый, которого описывал в «Некрономиконе» Альхазред? – удивилась Настя. – Тот самый черный пожиратель душ, вбирающий в себя весь жар и свет, и никогда их не освобождающий?

После этих слов там, где должны быть у человека глаза, у мрачной тени зажглись серебристые звездочки, а Люцифер при этом самодовольно улыбнулся.

– Вижу – годы путешествий действительно пошли тебе на пользу, дитя мое. Не могу не отметить твое действительно незаурядное и любопытное образование.

– Благодарю, – слегка поклонилась древнему демону Настя.

Тот шок, что испытала она поначалу, оказавшись в царстве преисподней, постепенно начинал сходить на нет, и она все больше превращалась в ту женщину, какой была до своей гибели на земле: уверенную и чувственную, холодную и задумчивую, обворожительную принцессу ночи.

Несмотря на то что внешне ей по-прежнему было не более восемнадцати лет, один взгляд ее бездонных черных глаз мог покорить любое мужское сердце, разжечь в нем пламя и потом уйти, оставив за собой лишь пепелище.

– Итак, что ты будешь сегодня пить? – спросил Люцифер, сам между делом указывая тени на бурбон Jack Danie’ls.

– Текилу! – бросила Настя, грациозно усаживаясь на невысокий барный стул. – С кровью и серебряную, пожалуйста!

– Не в каждом баре найдется такой ингредиент! – оценил выбор демон, так и оставшись стоять, положив свои локти на столешницу. – Не в каждом, но только не в баре владыки преисподней. Ньярлатотеп, будь так добр, уважь леди первой.

По-прежнему не проронив ни слова, мрачная тень открыла бутылку холодной Olmeca, поставила перед Настей высокую стопку, обильно сдобренную по краям солью, и наполнил ее на две трети полученным из агавы напитком.

Ловко выхватив из-под бара древнего вида бутылку с замшелым стеклом, Ньярлатотеп откупорил ее, и ноздри девушки почувствовали, как по огромному залу разлился неповторимый и божественно дивный аромат свежевыжатой явно у девственника восхитительной «четверки».

«Четверкой» она и ей подобные именовали самую редкую в мире четвертую группу крови, и не имело значения, положительный у нее резус, или нет. Несмотря на чуточку разный вкус, что придавал крови резус-фактор, «четверка» во все времена оставалась «четверкой», и Настя любила ее больше всего на свете.