Дарина Грот - Александра

– Не знаю, – ответил он, опустив голову. Багровая пелена вновь накинула свою вуаль на его лицо.

– Зачем ты это делал? – Оля достала другую салфетку, снова вытирая его лицо. Ей хотелось скорее покончить с этими отвратительными последствиями на прекрасном лице Кирилла, чтобы больше не видеть их, сразу попытаться забыть то, что увидели ее глаза.

– Что я делал? – Кирилл решил понять, что люди видели со стороны, – что ты видела?

– Как ты целовал ее пятки, – с отвращением сказала Оля, перестав вытирать кровь с его лица, – облизывал ее пальцы. У нее кровь текла, а ты слизывал… – в горле рос комок, тошнотворный комок, заставляющий быстро сглатывать скапливающуюся слюну. – Почему у нее была кровь?

– Дерьмо! – Кирилл отвернулся. Новая порция стыда захватила его тело. Что ж получается, люди на остановке видели это? Люди в проезжающих машинах видели это? Люди, проходящие мимо – тоже? Черт. Черт! ЧЕРТ! Все его нутро истошно голосило, не зная, как и куда можно выплеснуть центнер оголтелой злобы.

– Эй, – девушка обошла его, их глаза встретились, – что случилось?

– Откуда я знаю! – прошипел он, схватив ее за плечи. – Я просто сделал то, что она попросила! Понимаешь? Я просто это сделал!

Кирилл выдохнул, надув щеки, осматриваясь по сторонам. Хорошо, что у всех, кто это видел, есть два месяца летних каникул, чтобы забыть то, что случилось на троллейбусной остановке. Хорошо, что в ближайшее время не надо ходить на пары, ежедневно принимая душ позора и безжалостной насмешки. И Кирилл понимал, что по-другому и быть не могло! Мало того, что подростки, в принципе, жестоки, так то были не просто подростки, а студенты медицинского колледжа. Цинизм и черный юмор попадали им в кровь вместе с воздухом, которым они дышали в стенах колледжа. Искать у них понимание или сочувствие равносильно поискам иголки в стогу сена.

– Ну что же это такое! – Ирина Ильинична встретила на пороге дочь с кровавыми босыми ногами. – Коля! – она тут же позвала мужа.

Николай Борисович не заставил себя долго ждать, появившись в коридоре, строгим взглядом осматривая дочь с головы до ног. Как же он устал от постоянных сюрпризов дочери. Он задержал взгляд на ее грязных ступнях и вздохнул. Почему она выжила? Почему она родилась и выжила? За что и кто их так жестоко покарал? Он ведь в жизни никогда ничего плохо не делал. Всегда был образцовым отцом, любил жену и сына. И дочь пытался любить. Правда! Но когда его мысли касательно психиатрического диагноза Саши стали навязчивыми, Николаю Борисовичу становилось все сложнее смириться с самой страшной мыслью – это его дочь и он должен принять ее и мучиться до конца своих или ее дней жизни.

– Что случилось? – спросил он, вздохнув, присаживаясь на корточки, чтобы получше рассмотреть окровавленные ноги своего горе-ребёнка.

– Я еще не умираю, папа, – Саша смотрела на него, пробивая насквозь черными зрачками, расширенными, соприкасающимися с роговицей.

– Саша! – тут же вмешалась Ирина Ильинична, – зачем ты так говоришь?

Девушка перевела взгляд на мать и нахмурилась.

– Ты порезалась? – спросил отец, не рискуя дотронуться до ног дочери.

– Я очистилась, – Саша обошла его и пошла в свою комнату, оставляя на полу кроваво-грязные следы маленьких ступней. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Ирина Ильинична посмотрела на мужа. Он потер рукой лицо и глубоко вздохнул.

– Надо отдать ее на обследование, – тихо, практически шепотом сказал он.

– Зачем? – удивилась Ирина Ильинична, скрестив руки на груди.

– Затем, что она больна, Ир! – процедил сквозь зубы Николай Борисович.

– Мы уже отдавали ее на обследование, если ты забыл! Что это дало? – Ирина Ильинична сузила гневные глаза. – Нервы только трепать ребенку.

– Черт возьми, Ира! – Николай Борисович еле сдерживался, чтобы не повысить голос. – Потому что ты хотела второго ребенка! Ты отказалась делать аборт! А теперь это наша обуза!

– Что? – женщина опустила руки, пораженная и в то же время разозлившаяся из-за слов, которые говорил ее муж. – Это наш ребенок!

– Это не ребенок, – Николай Борисович перебил ее, – это уже совершеннолетний подросток и одному богу известно, что она решит учудить завтра! Мы должны доказать ее невменяемость до того, как она совершит то, что поставит крест на нашей семье и наших жизнях. Я тоже люблю ее, она моя дочь, но давай хотя бы мы не будем идиотами… – Николай Борисович замолчал. Его взгляд устремился прямо по коридору. Ирина Ильинична тут же последовала глазами по следам его взора.

– Саша! – воскликнула она, увидев выглядывающую из-за двери дочь. Как много она слышала? Раскаяние крепко схватило мать за горло.

– Решаете мою судьбу? – спросила девушка.

– Ты что! – Ирина Ильинична быстро подошла к дочери. – Что ты такое говоришь…

– Решаете мою судьбу, не решив свою? – Саша улыбнулась и посмотрела на отца. Он смотрел в ее глаза и тоже испытывал давно забытое, нелепое чувство стыда.

– Что у вас тут? – в дом вошел Святослав, устало скидывая ботинки.

– Ничего, – быстро ответил отец и ушел в свою комнату. Ирина Ильинична вздохнула, покачала головой и исчезла на кухне.

Слава, ничего не понимая, посмотрел на сестру, взглядом дав ей понять, что ему хотелось бы услышать правдивый ответ на вопрос.

– Они ненавидят меня, – сказала Саша и ушла в свою комнату. Святослав набрал полную грудь воздуха. Как же тяжело жить в этой семье. В семье, где каждый ее член – личность со своеобразным букетом странностей. Даже в дом заходишь и чувствуешь гнетущую атмосферу, словно на тебя падает воздух, который имеет многотонную массу и тут же ломает позвоночник заставляя припасть к земле. Славка потупил взгляд, сделал глубокий вздох, закрыл глаза и прислонился к стене.

– Сань, – брат поскребся в комнату сестры и открыл дверь. Саша стояла у окна. Ее взор был устремлен куда-то вдаль. На лице спокойствие и умиротворение. Пальцы неспешно поглаживали низ кофты, вытаскивая по одной нитки.

Слава вошел в комнату, прикрыл за собой дверь. Вновь последовал тяжелый вздох. Он уже устал быть проводником между сестрой и родителями, но он слишком любил сестру.

– Они любят тебя, – начал он, но тут же замолчал, увидев израненные ноги. Стоит ли спрашивать, что случилось или так должно быть? Слава терялся в мыслях, не зная, как поступить дальше.

– Я порезалась, когда шла, – Саша объяснила брату свой внешний вид, заметив его пристальный взгляд.

– Здесь где-то? В деревне?

– Нет, – она взглянула на него и легкая, гуляющая улыбка чуть скривила ее рот. – Около колледжа.

– По городу не стоит ходить босиком, – Слава покачал головой, – небезопасно, да и выглядит не очень.

– Зато у меня появился парень, – Саша усмехнулась, и снова отвернулась к окну.