Валентина Вануйто - Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

– Можешь не продолжать. Стихи Эдгара По мы все знаем. Так вот, тебе кажется, что тьма бессмысленная и бесформенная, но помни – она была здесь до тебя и пребудет после, наблюдая за тобой, пожирая твои слова и крики. Во мраке тьмы похоронены все утраченные воспоминания и забытые секреты прошлого.

– Ты меня пугаешь? И долго мне скитаться?

– Я всех пугаю. Не знаю. Это все в твоих руках.

– А можно спросить: этот мир большой? Есть ли еще другие миры?

– Мир, в котором вы живете, не единственный, и некоторые другие лежат к вам гораздо ближе, чем ты можешь предположить. Границы видимого и невидимого иногда пересекаются.

– Вы там были? Вы знаете об этих мирах?

– Что я знаю, то знаю. Ты сама увидишь эти миры. А во что веришь-то? Можешь мне ответить на этот вопрос?

– Я верю в силу, которая контролирует все и каждого на земле, – ответила я. – И не важно, как ее называть. Важно лишь то, что замысел для нас есть тайна, о которой мы можем только догадываться.

– Верить – не значит выполнять, внутренне не соглашаясь. Вера – это всегда согласие, даже с тем, что недоступно для проверки. Если не соглашаешься, значит, и не веришь.

– Понятно! Ты хочешь сказать, что все, что я здесь вижу, это не ложь и верить нужно. Без веры здесь не найти выход.

– Ближе к истине.

По дороге лабиринта я то и дело натыкалась на силуэты людей, которые тоже брели, спотыкались, бежали. Никто не разговаривал друг с другом, все были сами по себе, оставаясь со своими мыслями, пороками и грехами. Никто не пытался помочь, когда кто-то падал или кричал в отчаянии. Постоянные волны раздражения, ненависти, страха, сменяющегося диким ужасом, сбивали меня с пути к намеченной цели – разобраться, что произошло, и найти выход. Тьма закрывала ужасы, чтобы не рассыпаться от страха. Что такое тьма? Тьма – вечный холод! Мы не имеем ни малейшего представления о тьме, когда говорим о ней. Холод будет всегда, но не снаружи, а внутри – в душе, в сердце. Самая страшная – это духовная тьма! Она покрывает сегодня всю землю. Отсюда бездуховность. Особенно сгущается в густонаселенных центрах и является одной из самых больших проблем современного общества. Тьма в наших душах – это своего рода плата за все, что мы обретаем. Каждому свое. У тьмы есть вкус! Да, именно вкус! Вкус свежей крови, слегка солоноватой, с железным привкусом. У тьмы есть запах! Это запах страха, мокрой земли, разложившихся трупов. У нее есть звук. Это легкий шорох крыльев летучей мыши, мягкий шелест травы, пробегающих мышей, пугающий крик совы. Цвет тьмы – черная, антрацитовая ночь. Нужно лишь почувствовать тьму в себе, сделать ее своей частью. Бояться нечего, потому что нельзя потерять больше, чем у тебя есть. Страх – это слабость; тот, кто слаб, недостоин этого пути. Дорога тьмы – для сильных.

– Ага, для сильных! По этой дороге тьмы идут и трусливые. Бойся, не бойся, а идти придется, так что никто не уйдет с этой дороги, если даже захочется свернуть.

«Люди привыкли жить в своих иллюзиях. Все здесь только иллюзия, – думала я, пытаясь разглядеть мутные силуэты. – Я бестелесный дух! Не дух, а заблудшая душа. Это мое лишь нематериальное подобие земного облика. Вымышленный мир, нам кажется лучше, чем жестокая реальность. И я всегда создавала свой мир, где мне было комфортно и уютно».

– Рабиндранату Тагору было комфортно, – сказала я, вспомнив его. – Он же жил в достатке и роскоши, в то время в селениях умирали дети, девочек насиловали, мальчиков продавали, и те бы рады умереть в цветущем саду, но каста не позволяла. Хорошо рассуждать когда тебя не касается нищета.

«Нет выхода, – подумала я, но тут же возразила себе: – Выхода нет только из гроба, так что выход всегда есть! Всегда есть запасной выход! Надо прекратить эти невыносимые страдания. И в данной ситуации этот выход для меня единственно возможный. Конечно, рассуждать хорошо, когда находишься в светлой комнате, на мягком диване. А-а тут? Тут только тьма и некомфортно».

В страхе и тоске я продвигалась по бесконечному сужающемуся коридору и умоляла, чтобы это был выход. Возникшая из ниоткуда тишина оглушила меня, и навалилась со всех сторон вяжущей, мешающей соображать массой. Мне показалось, что кто-то заткнул мои уши ватой. Движения тоже замедлились. Я кожей почувствовала чуждый взгляд. Чуждый этому месту, времени, миру. Я остановилась и стала искать того, кто пронизывал меня взглядом. Один короткий миг, но я почувствовала ледяной холод, прятавшийся во тьме.

– Бред! Что за бред?! Я сама себе это внушила! Здесь нет никого, кроме этих бестелесных блуждающих душ! Это сон! Сон, который слишком долго длится. Что за ерунда! Я сама придумала то, чего нет.

Все, что происходило, казалось мне нереальным. Страх охватил меня настолько, что я почувствовала, как холод окутывает мою душу. Я села на землю и стала истерически плакать, пытаясь таким образом заглушить свой панический страх. Плач стал постепенно перерастать в истеричный смех. Плач и смех резко прекратились, как и внезапно появились. Обессиленная я сидела на земле, понимая, что вся эта реальность, в которой я нахожусь, это уже не сон, как я пыталась себе внушить, пока гуляла по лабиринтам, не фильм ужасов, который я смотрю ночами, не игры, в которые я играю вечерами. Настоящее время, каким бы жестоким и ужасным оно ни было, и есть сама тьма. Слабость продолжалась лишь секунду, и возможно, я бы ее не заметила, если бы не истеричный плач и смех. Я встала и пошла вновь искать выход из лабиринта.

– Когда же закончится этот чертов лабиринт! Я устала идти бессмысленно. О Господи! Помоги мне! – то ли умоляла, то ли молилась я. – И при чем тут Бог? К черту Бога, буду надеяться на себя и свои силы. Бог – кто он такой, чтобы решать, умирать, мучиться или брести вечно впотьмах? – Здесь я не выдержала и стала размахивать руками, обращаясь в небо к этому Богу, который отправил меня скитаться тут. – Объясни мне одну вещь. За что? За что Ты так со мной? Почему именно я? Почему я стала объектом Твоей ненависти? Я не мила Тебе? Я делала что-то не так? Тогда что? Объясни хотя бы напоследок. Ну ответь. Отвечай, чертов ублюдок! – истерично закричала я, топая ногами, удерживая слезы, чтобы не разрыдаться.

Как и многие люди, я стала сетовать на Бога за то, что он допускает такие страдание, боль, страх. Я не могла найти разумного объяснения, почему нахожусь в этом отвратительнейшем из миров. И все это списала на него, который играет душами людей, как куклами. Где этот Бог? Это даже не вопрос, это просто крик моей души, скитающейся во тьме. Я представила Бога в виде беспомощного, безумного ребенка, величиной со Вселенную, – который получал удовольствие от того, что причинял страдания и наносил боль. Он мял своей беспощадной рукой беспомощных людей, как кукол, ломал им ноги, заливал в организм болезни, швырял о камни, заставлял пробовать алкогольные напитки, резал, отрывал головы, мстил за то, что не поклонялись. И это огромное дитя мучило нас, бедных, до тех пор, пока мы не начинали орать: «Боже, я люблю Тебя за то, что Ты так со мной поступаешь! Прости! Я буду тебе поклоняться». Подобная мысль вызвала у меня сильное возмущение. Нет! Мне такой недалекий Бог в образе неразумного дитяти не нужен. Лучше с дьяволом дружить, чем этот недоросль Бог. Пошел Он к черту, этот ваш Бог.