Валентина Вануйто - Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя

Слезы сами по себе текли из глаз, сердце бешено колотилось, душа буквально разрывалась на части. От злости. От обиды. От одиночества. От страха. От ненависти к проклятому Богу. Почему Богу дозволено делать то, что запрещено человеку, как, например, убивать людей болезнями, создавать стихии, чтобы уничтожать континенты, творить чудеса ради удовлетворения своих потребностей, управлять целым миром, не неся за это никакой видимой ответственности? Нужен ли такой Бог? И если человечество признает его, значит, он поклоняется творению своего ума и фантазии. Я имею в виду, что группа людей выдумала, а другая часть человечества поклоняется тем, которые создали этот образ.

– Ладно, я должна остановиться и спросить себя, так кто кого не слышит: я Бога или Он меня? Итог – мы не слышим друг друга. И что теперь? – остановилась я. – Что мне делать? Просто идти?

Вокруг темнота. Лишь слабый свет то ли звезд, то ли луны освещает дорожку. Темные силуэты скал, деревьев, кустов, летающих духов давят на мозг. А боги? А что боги? Спрятались за огромными стенами Вселенной. Ладно, я сейчас думала об христианском Боге, но есть еще и другие забытые боги. Во всем мире до принятия христианства почитались как высшие боги, так и духи-покровители рода. Вера в Бога, а точнее, в целый пантеон богов, являлась для язычников-идолопоклонников важной составляющей их жизни. Такой подход к восприятию божества был характерен практически для всех народов мира на ранней стадии их развития. Живы ли забытые боги? Живы. Живы ли в памяти народной? Ответить сложно. Хотя, если честно, то нехристиане до сих пор поклоняются своим богам, божествам и духам.

Интересно, как они делят Вселенную? Не может же править один христианский Бог, ему кто-то же должен помогать! В религиозных верованиях существует иерархия, свойственная многим народам, поклонявшимся нескольким богам. У всех народов мира боги, которые входили в древний пантеон, делились на богов солнечных и богов функциональных. Так что здесь все было рациональным и правильным. Я думаю, что над этими божествами есть всемогущий, всесильный Великий Разум Вселенной. Кто он? Это живая, творящая мысль, бесконечная во времени и пространстве Вселенной. И у нее великое множество имен. Так что Вселенная огромная, всем места хватит. А так кажется, что космос один, и в то же время и одновременно его бесконечно много.

– Ладно, прости, если ты конечно существуешь, а не выдуман человечеством. Дай мне просто силы пройти эти круги испытаний. Я, наверное, как большая соринка у тебя в глазу, поэтому ты пытаешься избавиться от меня? Скажи, что я тебе плохого сделала, что ты даешь мне самые сложные испытания? Ладно, ладно, я извинилась, больше не буду злиться на тебя.

Еще один поворот, и далеко впереди появился рассеянный свет. Я поспешила и вскоре оказалась перед огромной долиной. Воздух здесь был легче, чем внутри лабиринта. Или мне так казалось. Мне хотелось сорваться с места, и бежать, и бежать. Куда? Из этого страшного места домой. Тьма продолжала ползти за мной, словно она играла в догонялки, поглощая по пути все. Во тьме мелькнули пустынные, отрешенные от всего земного глаза, и показалось, что я вновь оглохла. Голова сама собой повернулась, словно какая-то неведомая сила хотела мне что-то показать. Обернувшись, я увидела лицо. Нет, не одно лицо, их много. Лица, лица, лица! Одно и то же лицо вокруг. Лица похожие на фарфоровые маски. Бормочущие замысловатые проклятия, ликующие, молящие, празднующие, жалующиеся, просящие, угрожающие, радующиеся.

– Что это? Кто вы? – я почувствовала, как на лице мышцы натянулись, а глаза раскрылись от страха. – Кто вы? Что вам нужно от меня? – Сердце билось, казалось, так громко, что его было слышно на всю Вселенную. – Мамочка! – прошептала я, с ужасом глядя на них. – Что это? Мама! Всюду маски! Там маски, здесь маски! Ужас!

– Боишься эти невинные маски? Они разве тебя пугают? – услышала я чей-то голос. – Эти маски причиняют тебе боль? Люди за период своей жизни настолько привыкают к своим маскам, что они становится их настоящим лицом. Это твои маски, которые ты надеваешь для друзей, для врагов, для родных, для близких.

Это были маски, властвующие на этой территории. Здесь можно было увидеть маску невинности, холодности, хитрости, доверчивости. Все они напоминали мое лицо. Разглядывая маски, как свое отражение в зеркале, я вынуждена была признать, что не совсем была честна с близкими, собой. Об этом говорили эти маски, которые я надевала, когда не хотела, чтобы человек знал, о чем думаю.

– Да! Они пугают. Но, если рассуждать, то жизнь – это маскарад, где мы прячемся за масками, чтобы выжить в суровом мире, – я всхлипнула, пытаясь кого-то разжалобить.

Не зря же говорят, что по лицу можно прочитать все, что творится в твоей душе. Это своего рода защита от злых людей. Воспоминания о том, что была горделивой, нет не гордой, а именно горделивой, лишь добавляли боли душе. Сейчас вспоминать об этом было не только мучительно стыдно, как о своих истериках и приступах бессильной ярости, но и очень страшно, потому что лица, которые я видела, отражали мои темные помыслы и чаяния.

– Я такая, какой меня хотят видеть. Понимаете?! Одному нужен кто-то, с кем можно повздорить. Другому необходим человек, который смог бы тебя выслушать. Третий хочет видеть перед собой злое, но глупое существо. И я становлюсь такой. Надеваю маску ту, которую они хотят увидеть, принять. Но… но я не такая! Такой хотят меня видеть окружающие, – воскликнула я, оправдываясь больше перед собой, чем перед кем-то. – И я надеваю маску. Но и этим людям приходится надевать маски, – невеселая улыбка заиграла на моих губах. – Зачем? Зачем мучить нас? Вы прекрасно знаете, что нас не переделать.

– Люди играют в игры, носят маски – сами не веря в себя. Подумайте перед тем, как надеть маску. Может случиться так, что когда вам понадобится ее снять, то будет сложно это сделать. А если вы и сможете снять, то только вместе с кожей.