Lily Alex - Судьба Вишнёвки. Зависит от НИХ

Глеб сел, растерянно взял ещё горячий пирожок, хлебнул какао с его любимым привкусом корицы.

– Какая жe у тебя мама заботливая! – произнесла Люси с лёгкой завистью. – Хотела б я быть такой матерью для Даниеля. Да, видно, не дадите вы мне это.

– Почему? – удивился Орлов.

– Я не пойду за тебя замуж.

– Что? – Он даже жевать перестал.

– Принуждают тебя, бедняжку, а? – продолжила молодая женщина саркастически.

– Меня-то Мэри Даниелем не за горло – за сердце держит! А тебя за какое место? Но пусть уж лучше Даниель с ней останется. Её муж преклоняется перед ней. Пусть мой сын видит уважительное отношение к женщине, а не такое, что сегодня за завтраком!

– Да ты ж – б***! – Глеб уставился на неё. – Как ты смеешь даже сравнивать себя с Мэри!

– Ах, да! – Она демонстративно всплеснула руками.

– Ты-то ж у нас – ангел! Я на Земле живу чуть больше двадцати двух лет. А ты сколько? Сколько за эти тысячелетия ты баб перетрахал, да, как от слуг слышала, и парнями не брезговал! Каков Хозяин, таков слуга. На хозяйскую жёнушку зариться – я даже Джерри презирала за это! А тебя – видеть не могу! Катись на х**!

Она взяла свой термос, положила лыжи на плечо.

– Я не буду огорчать Валентину Макаровну! – заявила Люси. – Она не виновата, что её сын в обоих ипостасях – мерзавец и убийца! Ни слова не скажу, но на брак со мной не рассчитывай!

Она ушла по дорожке, а расстроенный Глеб в ``гордом одиночестве`` съел все пирожки, после чего телепортировался назад, в усадьбу, на задний дворик.

Валентина Макаровна и Олег Петрович ушли к кому-то в гости, Энн, завёрнутая в тёплый мягкий плед, спала на диванчике в гостинной.

Рон возился, укладывая Даниеля. Мальчик крутился на кровати, хныкал, прикладывался, тут же снова садился. Он отталкивал Рона, но, когда заглянула Люси, тут же залез ему на руки. Мужчина вздохнул и перешёл с ним обратно в гостинную.

– Видишь? – Он показал мальчику на спящую девочку. – Энн спит. Тебе тоже надо отдохнуть…

– Давай я! – Глеб как раз вошёл в комнату. Люси смотрела, замерев.

«Ведь он может сделать, что мой сын никогда не проснётся,» с ужасом подумала она, даже забыв блокироваться от него.

– Я никогда не буду шантажировать тебя ребёнком! – возразил Орлов на её мысли. Дэн охотно перешёл на его руки, подозрительно поглядывая на Люси.

– Это – мама! – Глеб не подходил к ней, но давал мальчику возможность рассмотреть женщину. – Мама любит. Мама потом посидит с тобой. Мама – хорошая.

– Пааа, – простонал Дэн, утыкаясь Глебу в шею.

Он унёс малыша в спальню, вернулся, перенёс Энн, и, снова войдя в комнату, сел за стол, не глядя на Люси.

– Суп будешь? – произнесла она очень ровным голосом.

Он кивнул.

– Я уже обедал, – Рон вышел из комнаты, оставив Орлова с Люси.

Она налила суп из горшка, подала хлеб и квашеную капусту. – Картошки хочешь?

– Дa нет, спасибо, я пирожками наелся. Так, мягонького хочется.

Люси поставила возле него кружку с квасом и тоже села за стол.

Подперев кулачками острый подбородок, oна разглядывала Глеба.

– Дэн привык ко мне больше, чем к кому-либо, – Орлов взглянул ей в глаза. – Дай нам всем шанс. Пожалуйста.

– Посмотрим, – шепнула она.

Четыре дня было у Глеба.

Четыре коротких дня уговорить Люси примириться с приказом Мэри.

«Тоже мне, ``Красавицу и Чудовище`` разыгрывать надо!» с досадой думал Глеб, раскапывая снег во дворе.

Он делал это вручную, только изредка помогая себе Энергетикой. «Пока не упадёт последний лепесток. А у Дэна – характер крутой. Хрен с ним справишься, когда подрастёт. А все претензии мне будут – `отец``, мол. Дьявол, вот пиковая ситуация-то!»

Вдруг от новой мысли он буквально замер на месте.

«Я ведь выйди она за меня замуж – изменять мне не будет…» вдруг осознал он. «Своих-то людей я знаю…»

Волна нежной благодарности прошла по его душе, но тут же ледяное уточнение сбило настрой. «Вот имненно, ЕСЛИ выйдет.»

Плюнув, Глеб снова взялся за лопату.

* * * * *

Когда Валентина Макаровна вышла из спальни, Энн под присмотром Люси уже сидела за столом, рисуя на специальной машинке для детей. Бабуся заглянула.

Девочка возила пальцами по экрану и оставляла полосы. Внизу располагался ряд с кнопками разных цветов. Когда девочка нажимала, полоски, которые она проводила, становились соответствующего цвета. Наверху шли три ряда картинок: личики, зверюшки, деревья, бабочки, бантики, звёздочки.

Время-от-времени Энн нажимала на них, и картинка появлялась на экране. Девочка могла передвигать её, раздвигая или сжимая, менять размеры. Но чаще всего она растягивала картинку во весь экран, смотрела несколько секунд, а потом с выдохом, удаляла её, ухая при этом, совершенно как обезьяна.

– Чё только не поизобрели! – Валентина Макаровна покачала головой. – А чё, карандаши никак ужо?

– У неё есть мелки, – объяснила Люси. – А карандаши – она уж очень эмоциональная, да и сильная – бумагу прокалывает, а потом злится. Гувернанткe руку, как ножoм, пырнула. Боятся, как бы себе глаз не выколола. А краски пытались давать – она их либо расплёскивает, либо просто размазывает и орать начинает, пока не отмоешь.

– Избалуют девку, – с грустью отметила Валентина Макаровна. – А жаль. Такая крепенькая, тьфу-тьфу-тьфу, на ней пахать можно будет, когда подрастёт!

– В папочку своего. – Люси хмыкнула. – Мы с ним потОм поженились. Да Машку он так позабыть не мог. Сколько раз во сне звал! В пьяном бреду только о ней и говорил…

– Ох, ты, девуленька… – Бабка ласково погладила Люси по голове, а та взглянула на неё с горечью.

– И погиб он из-за неё же! – Люси говорила уже сквозь слёзы. – Она могла его спасти – не стала. В прямом смысле – концы-в-воду. Да, может и лучше… Всё равно мы развестись собирались…

– И с Глебкой, значит, боишься, то ж такое и будет? – Мрачно уточнила Валентина Макаровна, садясь за стол напротив Люси.

– Знаю, что будет, – отозвалась та тем же тоном. – Да и он знает.

– А вить Марья Михална вроде как добрая… – произнесла бабка задумчиво. – А у Глебки неприятности будут, если уломать тебя не сможет?

– Ещё какие! – Гонзалес вздохнула.

– А ведь он мне жизнь спас… Облучился он здорово тогда. И так проблемы с этим были, а теперь – вовсе беда! Ах, Валентина Макаровна! И так я себя виноватой да перед ним себя обязанной чувствую, но ведь душа переворачивается, зная, что он не меня, а ЕЁ любит!

– А с Машкой говорить пыталась?

– Да… Она считает, что раз она не с Глебом, я – самая подходящая жена для него. Да и Данилка-то его любит. Я поняла, он, Дэн, болел очень долго. Женщины: нянечки, медсёстры – постоянно кто-то другой. А если кто-то новый – значит боль, уколы, капельницы, массаж, другие неприятные процедуры…