Влад Миронов - По ту сторону штор

Сразу, как только я высунул голову из воды, воронка подхватила меня и начала закручивать, приближая меня к своей середине. Этого я и боялся больше всего, хотя и знал в глубине души, что этого было невозможно избежать. Попытки выплыть из воронки не приносили ровным счётом ничего, так как напор воды в ней был такой сильный, а размер её был такой огромный, что все мои усилия были абсолютно напрасны.

Я закрыл глаза и начал лихорадочно шептать замершими и, скорее всего, синими, губами, повторяя снова и снова: «Что же мне делать? Что же мне делать?».

Моя участь была предрешена: я умру, и умру страшной смертью. Я умру под напором миллионов галлонов воды либо в пасти чудовища из давно забытых легенд. В отчаянии я продолжал свои попытки выплыть из воронки, при этом с каждой секундой всё больше возмущаясь и злясь от того, что все мои усилия были напрасны, а голос, шепчущий у меня в голове, всё повторял и повторял насмешливым тоном: «всё, всё, всё, всё, всё, всё, всё».

Когда силы мои начали иссякать, я бросил свои попытки выбраться из воронки. Через несколько секунд откуда-то снова раздался чудовищный рёв, после чего я начал лихорадочно бегать глазами по воде, желая увидеть источник этого звука. Вскоре я остановил свой взгляд на одной точке… и у меня перехватило дыхание от ужаса. Страх, который я до этого испытывал, не шёл ни в какое сравнение с тем, который мне «посчастливилось» испытать сейчас. Настоящий животный ужас, окутавший меня с головой, заставил меня поверить в то, что от страха можно умереть, потому что я чувствовал, что был на грани. Я увидел, что ко мне со стороны тонущего корабля плыл червь огромных размеров, который своей гигантской мордой действительно напоминал пиранью, но только с длинным гибким телом.

– Господи! – прошептал я и зарыдал от страха, как ребёнок. – Господи, спаси меня!

Огромная пасть чудовища раскрылась и обнажила тысячи огромных зубов, готовых разорвать, раскромсать и растерзать меня. Но боялся я по большей части не их, а глотки, чёрной глотки монстра, которая была похожа на глубокий бездонный колодец.

– Господи, пожалуйста! – прохрипел я что есть мочи, барахтаясь в ледяной воде. – Я… я не хочу! Выпустите меня! Я не хочу так умирать!

Сердце моё застучало чаще, глаза начали опутывать красные нити.

– Я… не хочу…– прошептал я, и, сопровождаемый тихим ангельским пением, начал погружаться на дно.

***

Раздался стук откуда-то издалека… и я открыл глаза. После этого я приподнялся на локтях, схватился рукой за грудь и начал с жадностью вбирать в себя воздух, будто до этого меня кто-то душил, а сейчас решил сжалиться и разжал свои руки. Первые несколько секунд из-за разноцветных пузырьков перед глазами я совершенно ничего не видел, и, как только они исчезли, по моей голове тут же будто ударили чем-то тяжёлым, и пульсирующая боль в висках и в жилках над бровями снова вернулась ко мне. Подвинувшись чуть ближе к кровати и прислонив к ней голову, я протёр глаза кулаками, а затем, прищурившись, посмотрел на дверь. Она снова была подпёрта стулом. Я не пытался вспомнить то, что было до того, как я отключился, и как мне всё же удалось забежать в комнату, да и ещё к тому же успеть закрыться. Вместо этого я начал улыбаться, как ребёнок, и заворожённо крутить головой, при этом думая о том, какая же всё-таки прекрасная у меня комната, как сильно она меня оберегает, как защищает от всего на свете. И ещё я думал, что было бы прекрасно остаться здесь навсегда, ведь если бы я остался здесь навсегда, то мне не пришлось бы больше бояться, выживать в этом дурацком мире и, главное, бегать от своей же собственной матери. Надо было только найти способ доставлять сюда провиант, а также решить вопросы с другими, не менее важными вещами.

«Что со мной? – подумал я. – Что же это я, головой что ли поехал?»

Но этот вопрос, как и многие подобные, выветрился из моей головы практически сразу же, как только появился. Я пытался настроиться, пытался выйти из этого странного расслабленного состояния, но стоило мне начать обдумывать что-то действительно важное и серьёзное, как я практически тут же переключался на другую, более приятную мне в данный момент тему, так как все серьёзные мысли были наковальнями, ударяющими мне по голове, а другие, менее серьёзные, – мягкими подушками. Я уже обдумал практически все возможные варианты того, куда можно будет поставить в комнате холодильник и где можно будет сделать чёрные ходы, но тут вдруг услышал странный гул, раздававшийся откуда-то сзади, со стороны окна, будто кто-то кричал охрипшим голосом. Мои ноги и руки тут же стали словно ватными, их просто парализовало от страха. Единственное, что сейчас я мог, и единственное, что мне оставалось, так это повернуться назад и посмотреть, что издавало такие звуки.

– Давай, ты сможешь! – очень тихо прошептал я и сделал это, то есть, обернулся.

Увидев то, что стояло возле окна, я выдавил из себя тихий хрип, вскочил с пола, развернулся и попятился назад, к двери. Вместе со мной в комнате была женщина в сером халате и с чёрными, как смола, волосами. Рот женщины, из которого доносился хрип, был неестественно широко раскрыт, а само её лицо было покрыто огромным количеством морщин. У женщины не было зрачков, но я всё равно каким-то образом знал, что она смотрит на меня, прямо мне в глаза, и от этого становилось очень жутко.

Дрожащими руками я нащупал за собой стул, после чего откинул его в сторону, открыл дверь и попятился в коридор, не смея даже на долю секунды отвести взгляд с завораживающих и, одновременно пугающих глаз женщины.

Пришёл я в себя только возле вешалок. Воспоминание о том, как я до них добрался, каким-то образом вылетело у меня из головы, и у меня создалось впечатление, что по пути к ним я отключался.

***

В тёмном коридоре, как и во всей квартире, стояла гробовая тишина. Я не сразу понял, что хрип из комнаты уже не доносился. Дошло это до меня только через несколько секунд. Находился я в полнейшем смятении и чувствовал себя в коридоре не очень уютно. Мне одновременно не хотелось тут задерживаться ни одной лишней секунды, но и одновременно не хотелось возвращаться в спальню – по понятной причине. Но так как этого пугающего хрипа больше не было слышно, я всё же решил рискнуть и, широко раскрыв глаза, чтобы можно было хоть что-нибудь разглядеть во тьме, пошёл приставными шагами к двери в ванную. Практически всякий раз, когда я наступал на пол, тот отзывался унылым пением, и почти каждый раз после таких низких нот я вздрагивал и поворачивался к двери в зал.

Добравшись до своей цели, я заглянул через полуоткрытую дверь в свою спальню. Возле окна на этот раз никого не было. Немного помедлив, я в конце концов подошёл к двери своей комнаты, по пути оборачиваясь всякий раз, как наступал на скрипучую доску, и осторожно выглянул из-за неё. За ней, как и во всей комнате, не было никого.