Кейт Гладьо - Переплывшие океан

Я борюсь с этим каждый раз. Перед турнирами я представляла, как плыву или бегу дистанцию. Я должна была увидеть каждый свой гребок в деталях, почувствовать, как я буду дышать и что будет передо мной от момента погружения в холодную воду до финишного касания. И лишь когда я ловила то чувство предстоящей дистанции, когда в мыслях я полностью переносилась в ту будущую борьбу и начинала верить в то, что способна проплыть так, что в моем теле не останется ни капли энергии, что победа реальна и неминуема, я могла быть спокойна и постепенно заставляла исчезать этот тяжелый настрой с помощью бессмысленной болтовни с сидящими рядом.

Наконец, пробежав половину круга и оказавшись на противоположном от наставников краю стадиона, Сал начала разговор о всех нелепых ситуациях, произошедших вчерашним вечером, когда все должны были готовиться ко сну. Я с жадностью слушала все истории о том, какие ложь переходила из комнаты в комнату благодаря Куцийи. Среди них были и подробности про мою личную жизнь, которой, кстати, не существовало. Я не без возмущенной улыбки узнавала, что, по ее словам, говорили обо мне за спиной мои собственные друзья.

Все это поражало своей глупостью и злонамерением. На что могла рассчитывать эта огромная, грубо слепленная девочка, с резким, ржавым голосом? Неужели она думала, что доверие к ней будет крепче нашей связи? Я давно перестала верить любому слову, сказанному ее, даже когда ее разговоры исходили из самих законов природы. Но все же, я не могла понять, как человек может так долго врать и не уставать от этого. Когда я лгу слишком много, меня начинает тошнить.

Поэтому сейчас мы вновь смеялись над воображением человека, который зарабатывал поддержку, покупая других и используя грубо звучащую лесть. Мы смеялись и придумывали все более изощренные насмешки про того, кто был мне противен и которого я так часто жалела, не решавшись открыть эту жалость. Ведь я не знала ни одного человека, кому не было бы стыдно признаться, что он друг Куцийи.

Мы продолжали бежать и говорить. В какой-то момент, однако, мое внимание начинало ускользать от слов девочек в сторону всего вокруг. Я уже не вникала в подробности очередной мести нашему очередному сопернику, а переводила взгляд со своих ног на медленно приближающийся путь впереди. Но я не переставала отвечать на вопросы девочек и вставлять в нужный момент комментарии. Это был ужасный навык вести беседу, не находясь в ней, которому я всегда удивлялась и которым не переставала пользоваться. Я помню, что пробежала еще 2 круга, когда вновь начала разбирать слова Факиды, говорившей о сегодняшней полуденной тренировке. Я начала терять ту легкость, с какой бежала первые минуты.

Самое сложное в беге – продолжать делать одно и то же. Мои руки и ноги движутся одинаково, и, если бы не разговоры, отвлекающих меня от того однообразия моей работы, мне было бы гораздо труднее справляться с головой, которая требовала чего-то нового. Мне всегда было скучно заниматься одним делом.

По моим бедрам прошел внутренний холод – ощущение, обычно приходящее после 10-15 минут бега не разогретого как следует человека. Этот холод перетекал во внутреннюю теплоту, которую начинают излучать мышцы от интенсивной тренировки, но эта теплота тут же гасилась свежим утренним воздухом и была недостаточна для того, чтобы я вспотела, но все же приводила меня в чуть более активное состояние.

И вот сейчас я говорю, и слова мои постепенно смешиваются с частым дыханием. Мы смеемся с бегущими рядом, но все чаще мне приходится сдерживать себя, ведь каждый мой выдох становится более глубоким. Как я боялась, я начинаю уставать. Но сегодня у меня не закололо в боку, а значит я еще могу контролировать свое тело. Даже несмотря на то, что мои ноги теряют силу, которую давал им воздух.

Мы добегаем последний круг, и для нас тренировка закончена. Мы можем растянуться на скамейке и подставить нашу разгоряченную кожу чуть греющему солнцу. Для меня наступают те минуты блаженства, когда от меня не требуется ничего и когда я становлюсь свободной от надзора, направленного теперь на немногочисленные группки добегающих тел. Теперь я наблюдатель, но мне не интересно смотреть вперёд на стадион. Я обращаю взгляд на разноцветные ореолы вокруг солнца, что заставляют мои глаза щуриться. Мне так приятно, и я вновь осознаю, что только то, что наверху, имеет какую-то ценность и смысл. Не это низкое окружение. Никакие победы на турнирах или прагматичные слова одобрения наставников не вызывают во мне такого осязания настоящего, как подобные моменты, когда в своих мыслях я наедине с тем, что наверху. Жизнь, которую я и другие живем во все другие часы кажется мне странной игрой с придуманными кем-то правилами, которым мы подчиняемся по неизвестным причинам.

Сколько раз я думала, что ничто не останавливает меня закончить играть? Сколько раз я была на грани того, чтобы уйти от всех этих границ, распорядков, контроля? Я твердила своим ушам, что все зависит только от меня, что страдания по требованию – это мой выбор. Я знала, что есть мир, где можно жить по-другому. Мир, где нет четких ролей и где можно смотреть на разноцветные ореолы часами, не боясь наказаний и осуждений. Мир, в который сложно попасть и откуда нет пути назад. Но что-то всегда останавливало меня.

Помню, в один вечер я убежала к берегу, полная решимости. В тот день я чувствовала переполняющую меня энергию. Сейчас мне сложно в это поверить, но тогда я не просто видела зовущие мысли об ином будущем, а была готова действовать. Я подошла к краю воды, которая шумела так бурно, но так спокойно. Посмотрела на горизонт, к которому двигалось лиловое солнце, и представила, как переплываю море, и оказываюсь там, в моем мире. Какое же изливающееся счастье были эти видения. Еще секунда – и я бы исчезла из жизни моих друзей, была бы вычеркнута из списка команды. В нашей комнате бы освободилась кровать (занял бы ее кто-нибудь новый?). Я не знаю, заметили ли бы мое отсутствие окружающие и весь наш тесно сплетенный мир наставников, девочек, других обитателей всего поселения, которые представляются нам чужими призраками. Даже если да, они бы быстро забыли меня, как это всегда бывает. Но мне доставляло определенное удовольствие гадать о том, какой след я бы оставила в их жизни. Вероятно, моему эго нравилось представлять, как окружающие ломают голову в предположения, куда я пропала, или ищут меня по всему побережью целыми днями, до самой темноты пытаясь найти следы или подсказки, которые бы привели их ко мне, но которых бы не существовало. Каким бесчувственным и равнодушным к другим, должно быть, казался бы мой поступок. Но меня он веселил и все его возможные последствия вызывали азарт.