Андрей Никитин - Жидкое состояние

– Вера! – крикнул мужчина, бросая зонтик. Тапки он оставил на улице, чтоб не пачкать ковёр. Про грязь, которая будет спадать с ног, он не подумал. Богдану было не до этого, он боялся. Жена не отозвалась, но причиной мог быть сон, в который она углубилась вместе с сыном.

– Виталик! – крикнул Богдан. Никакого ответа. В прихожей темно, но он оставлял свет, когда выходил. Это странно. Вера бы не выключила его. Богдан включил свет в прихожей и увидел, что на полу мокрые следы, слабо проявляющиеся на ковре, но отчётливо на линолеуме. Кто-то должен был оставить их. Богдан бросился к спальне, постучал в дверь.

– Вера, открывай!

Тишина.

– Вера всё в порядке? Вера!

Богдан начал плечом выбивать дверь. Если она заперта изнутри, значит, там кто-то есть. Вера не запирает дверь, пока мужа нет. Если она не отвечает, значит у неё проблемы. Богдан стукнул дверь, отступил на шаг, набираясь сил и делая перерыв. Он с новой силой навалился. Дверь не поддалась. С каждым ударом он всё больше нервничал.

Богдан отдышался. Он упёрся лбом и руками в дверь, делая глубокие вдохи, предвкушая момент, когда услышит любимую и её неприличные слова, коими она осыпала его, если Богдан позволял лишнего или был агрессивен. Её голос сейчас был бы чудодейственным бальзамом для ушей. Богдан настолько приготовился услышать жену, что не заметил, как промёрзшие на улице ноги обдавало прохладой и неприятной влагой. Он посмотрел вниз, подавшись ощущению окутывающего холода и увидел, как из-под двери вытекала вода. Это была не струйка жидкости, а настоящий поток, будто всё помещение было заполнено до потолка. Богдан отступил. Он напугано и вместе с тем удивлённо смотрел, как вода заливает ноги, вытекая из спальни.

– Что это такое? – спросил он вслух и бессильно смотрел на темнеющий ковёр. Несколько секунд подобного зрелища заставили его прийти в себя и осознать, что семье угрожает опасность. Выброс адреналина, и предел праздного состояния достигнут. Ему будто впрыснули бодрящий наркотик, превратив в подобие биоробота на урановом топливе. Он навалился на дверь, не ощущая усталости и боли. Всё тело онемело. Вместе с ужасом он чувствовал растущую силу. Мозг словно сказал ему:

Я отключу боль, а ты пока вышиби дверь, окей?

Он согласился и начал концентрировать силу. Глухие удары о дверь смешивались с шумом дождя и ветра. Звуки образовывали коктейль из голосов людей, терпящих бедствие. Время словно остановилось. Богдан слышал каждый удар сердца, ощущал проходящую через тело кровь, разгорячённую, как масло на сковородке. Он навалился в очередной раз, дверь отворилась, заставив звенеть сломанный замок и отлетевшую скобу. Перед глазами предстала комната, из которой он вышел меньше получаса назад. Мокрая, будто облитая из шланга. На кровати тело. Жена лежит на спине, одна рука свисает, глаза уставлены на входную дверь. Рот приоткрыт, волосы мокрые. На лице удивление. Богдан покачал головой, не веря, что любимая могла умереть. Он зациклился на жене, как пчела на цветке.

Богдан сделал шаг. Давали знать нервные потрясения, хватающие за лодыжки. Ноги подкашивались, Богдан терял равновесие. Он споткнулся о тело сына, лежащее на полу, в луже, и упал на колени. Ребёнок лежит лицом вниз без признаков жизни, пижама с клоунами задралась и оголила спину.

– Боже мой! – крикнул Богдан и протянул руки к сыну, не замечая ничего вокруг. Он повернул его лицом к потолку, попробовал сделать искусственное дыхание. Зажал нос, дунул в рот, стараясь делать это резко.

Дыши! Только дыши, я прошу! Это всё, что я прошу.

Безжизненные и бледные губы сына не шелохнулись. Богдан глянул на тело жены затем в бледно-голубое лицо сына. Он не мог сделать выбор кого спасти и запаниковал. Тело сына стало слишком тяжёлым. С хлюпающим звуком голова ребёнка упала на мокрый пол.

– Виталик, очнись! – крикнул Богдан. Его состояние было перевозбуждённым. Он сидел в луже в спальне и смотрел на сына, пытаясь привести его в чувства.

О ткуда в комнате столько воды?

Богдан даже не задумался об этом, когда вошёл. Всё что он видел, два мёртвых самых дорогих человека. Кто-то убил их. Они утонули или их утопили. Разницы не было.

Богдан оглядел комнату и убедился, что крыша не протекает. Когда входишь в помещение, где на полу вода, глаза поднимаются к потолку. Стены влажные, но не полностью будто обрызганы трусящейся мокрой собакой. Кровать мокрая. Жена, которая всегда предупреждала об опасности и служила датчиком угрозы, лежала мёртвая на супружеском ложе. Жена, которая хотела дотянуться до сына и помочь, спасая от опасности. Она всегда знала, что делать и заботилась о семье больше, чем о собственной жизни, но это не помогло.

Богдан прислушался. Он сглупил и не обратил внимания, что сломал замок, а значит убийца в комнате. Богдан огляделся. Комната сына, дверь в которую была дальше, открыта. Он чувствовал, что убийца там. Прошло не больше двадцати минут, с момента ухода Богдана. Двадцать минут, за которые семью убили. Он пощупал пульс жены. Ничего. Взял в руку мобильный, лежащий на тумбочке у кровати с которого капала вода, нажимал клавиши. Через секунду он перестал двигать пальцами, поняв бессмысленность попыток.

Теперь он бесполезен. Что делать?

В доме не было стационарного телефона, Богдан растерялся. Он искал выход. Лицо и уши горели от напряжения, глаза болели, руки ослабли, голова кружилась.

Искусственное дыхание! Конечно!

Цепляющаяся за шиворот надежда толкала голову Богдана к губам жены. Ему вспомнились все разы, когда он прикасался к устам любимой и пачкался о помаду. После того, как человек захлебнулся, есть семь минут, чтоб откачать его. Это значило протянуть руку и вытащить утопленника с того света, пробуя надуть как воздушный шарик.

Богдан принялся вдыхать жизнь в жену. Он надавил ей на голую грудь, выдохнул содержимое лёгких в рот. Остановился. Никакого эффекта. Если бы он мог посоветоваться с кем-то, спросить, как лучше наклонить голову, или с какой интенсивностью подавать порции воздуха у Веры появились бы шансы. Богдан глядел на холодные губы и попробовал ещё раз, прижимаясь ко рту жены. Ситуация критическая.

Страх перед убийцей отошёл на второе место. Богдан не боялся в данную минуту встретиться с ним. Часть его даже стремилась к этому, чтоб показать, что он в гневе не менее опасен. Некая справедливая часть, живущая в глубине эмоционального кокона, вылупляющаяся каждый раз, когда человек ощущает, что выход в резкой отдаче и безошибочной оценке ситуации. Тот самый случай, когда планка обрывается и происходит перевоплощение гражданина в мстительный механизм без кнопки выключения. Подобно опухоли в голове, вырастая как зерно попкорна во время нагрева, в мыслях пробивался тонкий звук, шумящий и нагоняющий жар.