Елена Хуторная - Душа моя

Лелька ржет, говорит, что не помнит, когда бы меня напрягало одиночество, всегда норовил спровадить своих подружек, чтобы не напрягали меня почем зря. Ну что она хочет этим сказать? Что это любовь? Да какая, к черту, разница? Ну пусть будет любовь, если Лельке так хочется услышать это. Кто ее вообще знает, что любовь, а что нет…

Я только хочу, чтобы Ива быстрее приехала, хочу увидеть, что она все так же любит и хочет меня, что я ей нужен. И лучше бы она вообще никуда не уезжала.

А единственная женщина, которую я всегда любил и буду любить, это мама.

Лелька уже не смеется. Говорит, сколько же терпения надо, чтобы меня любить. Выразила желание познакомиться с Ивой. Ага, щас, чтобы они еще сплетничали обо мне между собой… Ох уж эти женщины.

Кстати, у Паши все-таки было тоже кое-какое имущество – машина. Хотя и она была не вполне его, а мамина, и та вроде собиралась ее продавать, но пока заниматься этим было некогда да и без особой надобности, и она отдала ее Паше. О, этот автомобиль был еще одним испытанием для Ивы.

Надо сказать, Паша вообще мало соответствовал ее представлениям о том, каким должен быть ее любимый человек. Именно поэтому в их первые две встречи, несмотря на все ее влечение к нему, она даже подумать не могла, что между ними может что-то быть. Он работал в тату-салоне и плюс к этому подрабатывал где придется. Дни вперемежку с ночами, работа с безработицей, сон с бессонницей, деньги с безденежьем, кофе, сигареты, энергетики, бесконечные знакомства с новыми людьми и не только с мужчинами, но и с девушками – со множеством девушек. Пусть это даже довольно безобидно было – в силу природной общительности, рода деятельности, пусть даже в этом не было ничего сексуального, но таким мужчинам, казалось, априори нельзя доверять.

Кроме того, Паша был немного ниже ее и такой же худощавый, как Савва, разве что более фактурный – еще одна вечная заноза для Ивы.

Мама и сестра Инна были маленькими, хрупкими, Ирину Ильиничну даже в ее почти шестьдесят с некоторых ракурсов можно было принять за молоденькую девушку. Ива же пошла в папину родню – довольно высокая, полноценной модели из нее не получилось бы, и все же она была заметно выше мамы и сестры, не такая хрупкая, как они, не такая миниатюрная.

Мужчины в их семье, напротив, были высокими, большими – деды, братья мамы, единственный брат отца. И Инна вышла замуж за Ивана – такого же высокого и большого. И Иве, конечно же, нужен был высокий крепкий мужчина. Ну зачем ей при ее росте и сложении хрупкий мальчик рядом? Тут дело даже не в эстетике, а в природе, физиологии – вот так рассуждали в ее семье.

Однако Савва, которого мама всегда считала ошибкой, был ниже Ивы, Альберт, слава богу, одного роста с ней, и после расставания с ним Ива всегда думала, что теперь-то уж точно найдет подходящую себе пару. Но появился Паша. Увы и ах.

Паша смеялся над ее сомнениями, издевался над ее комплексами. Ему, как и всем до него, нравился ее рост, ее сложение, даже льстило в каком-то смысле, что она была выше.

Они с Пашей фотографировались, и ей нравилось, как они смотрелись вместе.

– Вот видишь! – восклицал он и тут же выкладывал фото в «Инстаграм», где оно собирало несколько сотен лайков.

И все-таки Ива не сразу приняла эту разницу, это несоответствие семейным стандартам. Но с Пашей ей было по-настоящему хорошо, и по сравнению с этим и разница в росте со временем стала казаться не такой важной, и работа сегодня такая, а завтра другая, и образ жизни Пашин, может, и был непривычен, но вполне гармонично сочетался с ее собственной жизнью – в общем, постепенно она все это приняла как есть и перестала об этот волноваться.

Однако на этом открытия и испытания не закончились. Только Ива успокоилась насчет роста и образа жизни, как узнала, что Паша вообще-то до сих пор женат. И что на нем несколько просроченных, невыплаченных кредитов. Когда-то по инициативе Пашиной бывшей жены они взяли несколько кредитов и ни за один из них не рассчитались. На эти деньги купили дорогую машину, которая осталась жене, съездили отдохнуть в Испанию, все остальное ушло на шмотки и развлечения.

На Иве эти долги никак не отразились бы, даже если бы они с Пашей поженились, но сам факт, отношение к этому – Ива и представить не могла, что можно взять у банка деньги и не платить, рискуя нажить себе кучу проблем этими невыполненными обязательствами. А Паша мог.

И что было делать? Сказать, прости-прощай, забирай свои вещи? Больше не быть вместе, не целоваться, не засыпать обнявшись? Не слышать, как он гремит посудой по утрам за приготовлением завтрака, не видеть, как он улыбается ей, не слышать, как поет что-то смешным голосом? Из-за кредитов?

Мама бы сказала – да, так и надо сделать. Но Ива не стала. Должно было быть что-то выше этих расчетов, что-то над сомнениями, страхами и ограничениями. Так что можно было попробовать рискнуть, и Ива рискнула, осталась с Пашей.

С этой точки зрения, желтая машинка из всего нового, что вдруг появилось в жизни Ивы, возможно, была наименьшим испытанием. И все-таки когда Ива увидела ее, она поняла, что не только у членов ее семьи, но и у нее самой где-то в глубине души еще остались предубеждения против того, с чем ей приходилось сталкиваться с появлением Паши в ее жизни.

Маленький, помятый и поцарапанный в нескольких местах, нездорово постукивающий во время езды, желтый автомобиль был верхом нелепости, и Ива не могла себе представить, как будет ездить на таком. Никуда не денешься, по материальным ценностям часто оцениваешь и самого человека, а пока Ива была с Альбертом, она привыкла совсем к другому. Думала, что после встречи с Пашей она окончательно изменила отношение к этому, освободилась от привязки к статусным вещам, но увидела эту желтую несуразную машинку и поняла, что голоса мамы, сестры и даже Альберта все еще звучат в ее голове. Разочарованные голоса. Мол, как же ты, девочка, докатилась до такого.

Альберт. Красивое имя, Иве оно нравилось, и, когда они познакомились, она сразу подумала, что было бы здорово, если бы ее парня звали так. Однако когда Альберт и правда стал ее парнем, оказалось, что имя это доставляет массу хлопот. Полное – слишком официальное и вычурное. Сокращенное, Алик, совсем ему не шло, детское какое-то, куцее… В итоге, Ива стала избегать называть его по имени, что, конечно, добавляло сложностей в общении, особенно когда надо было быстро окликнуть его. Тогда у нее нередко чуть ли не «эй» вырывалось, потому что ну не могла она заставить себя назвать его по имени, которое всегда казалось неуместным.

С Альбертом Ива собиралась строить семью. Перед этим она рассталась с Саввой, к которому у нее за несколько лет их отношений накопилось достаточно претензий, чтобы возникло желание покончить с ними и начать что-то новое, уже более зрелое и осмысленное, как ей думалось. Савву в Ивиной семье тоже не слишком-то принимали – скорее, терпели. Не потому, что он был чем-то не хорош с формальной точки зрения, напротив – молодой перспективный специалист, умевший быть практичным и целеустремленным, всегда аккуратен, вежлив, внимателен. Но вот не вливался он в семью, держался особняком. Не пытался принимать участия в семейных делах, избегал появляться на семейных сборищах, старался не иметь никаких дел с Ивиными родственниками.