Рута Шейл - Город вторых душ

«Себя, – крутил в голове Север, пока Викин вискарь опускался в его желудок, и вместе с горечью, жжением, жаром приходило осознание того, что Северьян снова вышел сухим из воды – мать Оли отчего-то взяла вину за открытое окно на себя… – Себя. Беся. Ябес. Я – бес».

– Ладно. – Влад отодвинул стакан, из которого почти и не отпил. – Еще к Кате загляну и пойду. Служба.

– Подожди.

Север тоже не собирался задерживаться, вот только оставался у него один-единственный вопрос, и ответить на него мог только маленький Владик.

– Ты тогда…

Пришлось замолчать. Та самая хлопотунья, что прятала недавно зеркала, теперь принесла и поставила на кухонный стол фотографию в рамке. Школьная. Оля с бантами и в белой блузке смотрела бесхитростно и прямо. Улыбалась. Север подумал, что точно такой же она будет на надгробии. Две белые руки пристроили рядом с фотографией мягкую игрушку – небольшого, с ладонь величиной не то мышонка, не то мишку ярко-розового цвета, следом появился стакан воды, прикрытый ломтем ржаного хлеба. Глаза женщины были сухи. «Как хорошо, – подумал Север, – как хорошо, когда есть кто-то, готовый сделать все это за тебя…»

Айфон уже лежал в ладони, хоть Север и не собирался снимать. Несколько беззвучных кадров: уголок рамки, стакан, кисть руки и затылок пьяного мужчины.

– Ты тогда, ну, помнишь, говорил про… изнанку города.

– Пожалуйста, не надо.

Голос Влада – нет, уже Владика, – дал петуха. Сам он втянул голову в плечи и будто съежился, уменьшился в размерах до себя прежнего.

– Что ты там видел?

– Нет. Не скажу. Мне пора.

Влад вскочил, ломанулся в прихожую, торопливо обулся. Вспомнил, похоже, что так и не повидал Катю, потопал туда, откуда неслись причитания – его внезапно стало слишком много. И Север отчего-то отправился следом – оставаться в чужой кухне наедине с пьяно похрапывающим отцом Оли под ее неморгающим взглядом со снимка не хотелось. Кадры, кадры, кадры. Владик потоптался в дверях, бормоча соболезнования. Север стоял у него за спиной, подхваченный внезапной эйфорией. Чужая боль снова и снова отпечатывалась на экранчике его смартфона. Он не сразу заметил, что стало тише – хор плачущих лишился самого безутешного голоса. Катя Руденко смотрела на него глазами-щелочками и беззвучно шевелила губами: «Ты. Ты».

На ее скуле чернел синяк, который она не пыталась скрыть, синие волосы с отросшими седыми корнями, казалось, вообще не принадлежали голове. И жизни в ней не было, в отличие от полнотелой подруги, что сидела рядом и сморкалась в салфетку, – та даже в горе выглядела укорененной в землю: такая все втащит, встанет и пойдет раздавать свою беду ломтями соседям и коллегам по работе. Разделит, выплачет, выговорит – и легче. А Катя эта… Не сделала бы с собой чего.

– Ты! – уже в полный голос повторила она и оказалась перед ним настолько стремительно, что Север запоздало испугался – сейчас безутешная мать выцарапает ему глаза.

Но она повисла у него на шее – невесомая, пахнущая какой-то детской кислятиной; он растерялся, не знал, куда девать руки, зачем-то разблокировал телефон и посмотрел на часы… а она что-то быстро спрятала в его карман. В задний карман джинсов, ошибиться было невозможно. И отпустила, оттолкнула – иди, видеть тебя не могу. Иди.

Влад курил на лестничной клетке. Наградив Севера сумрачным взглядом исподлобья, он раздавил окурок в жестяной банке из-под зеленого горошка, плюнул туда и сказал, как плюнул:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Кукольная фабрика Иоганна Кестнера, прекратила существование в 1938-м году. – Примеч. автора.

Треба – богослужебный обряд, который совершается по просьбе верующих. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания редактора.

Епитрахиль – принадлежность богослужебного облачения православного священника и епископа – длинная лента, огибающая шею и обоими концами спускающаяся на грудь.

«Мумий Тролль» – «Лунные девицы».

Особый молебен, во время которого священник, имеющий на это благословение архиерея и духовную силу, читает заклинательные молитвы на изгнание из человека падших духов.