Эпоха Век - Бабы дуры

– Мужик как мужик, – пожала плечами Аля.

– Так, понятно, значит, в любовной эйфории у нас одна Таисия пребывает.

– Так, чего вы тут мне кости моете? – Таисия, подбоченившись, сердито оглядела всех.

– А ты одна у нас – «кремлёвская мечтательница», – Мадам закурила.

– Чего это?

– Она имеет ввиду, что так когда-то Герберт Уэлсс назвал Ленина, когда встречался с ним, – окунулась в историю Марковна, – теперь это выражение стало определением того, что не все мечты сбываются.

– А что это ты, Мадам, с таким сарказмом к моему приключению относишься? Мы с тобой – одно целое.

– С какого перепуга? – буркнула Мадам, – между нами огромная разница, ты мечтаешь, чтобы убежать от реальности, а я живу в этой реальности, не искушая свой разум пустыми мечтами.

– Какая муха тебя укусила? – Таисия сдвинула брови к переносице, а потом махнула рукой, – у меня хорошее настроение и я не хочу портить его перебранкой, пора нам с тобой научиться сглаживать острые углы и обходить затхлые тупики.

– Иногда об эти острые углы надо лбом ударяться, чтобы в чувство себя привести.

В голосе Мадам были нотки, присутствие которых было знакомо уже даже Але. Переводя взгляд с Таисии на Мадам, она отхлебнула глоток чая и сказала:

– Вижу, начинается буря, пойду-ка я от греха подальше.

Когда шаги Али затихли на втором этаже, Марковна спросила:

– Мадам, говори, какая шлея тебе под хвост попала?

Мадам, будто ждала этого, начала говорить тихо и быстро, голос дрожал:

– Не знаю, девчата, может и, правда, у меня какой-то дар есть. Марковна, ты, милая, выслушай, но не бери близко к сердцу, чёрт знает, что вдруг за странность такая.

– Да говори же, в конце концов! – всплеснула руками Марковна, – чего кота за хвост тянешь?

– Когда я Дмитрия позвала, только он на стол взобрался, перед моими глазами неприятная картина появилась. Увидела я вашего Алёшку связанным по рукам и ногам, глаза полные ужаса, а вокруг него волки ходят.

– Господи, – Марковна перекрестилась, – что за гадости ты рассказываешь?

– Тише, – Таисия прикрикнула на бедную старуху, которой такое не то что представить, слышать было страшно, Марковна полезла в карман за платком.

– А потом картина сменилась, – Мадам не могла смотреть на Марковну, поэтому смотрела в пол, – увидела я Дмитрия, стоял он в парке, снег вокруг чёрный, как весной, возле его ног большой мешок. К нему подошел…, – Мадам подняла глаза на Таисию, – твой Лева.

– Обалдела что ли?! – топнула ногой Таисия, – его-то зачем в свои бредни приписываешь?!

– Я никого не приписываю, – нахмурилась Мадам и снова опустила взгляд в пол, – Дмитрий подтащил к ногам Льва мешок, развязал его, а там – мясо тухлое, всё в червях.

– Фу, – сморщилась Таисия, – чушь какая и мерзость.

Губы Марковны шевелились, Мадам прислушалась – старуха молилась. Но это был ещё не конец рассказа, Мадам перевела дыхание и продолжила:

– Лев ухмыльнулся, взвалил этот мешок на спину и, обернувшись шакалом, убежал. К чему это видение, сама не пойму. Дмитрию я ничего не сказала, чего человека пугать, раз сама не понимаю, что видела.

– А и нечего голову ломать, бред собачий, читаешь всякую хреновину фрейдовскую, вот и бредишь наяву, – махнула рукой Таисия, – Марковна, ты чего это? Мадам, давай таблетки, смотри, она сейчас в обморок хлопнется, нам ещё покойника под новый год не хватало. Так бы оттаскала тебя за волосья, могла бы только мне рассказать, чего старуху пугать?! Чёрт тебя подери со своими фокусами!

Таисия метнулась к шкафчику, в котором у них лежали лекарства, достала две таблетки, налила в стакан воды и, всучив Марковне стакан, чуть ли не силком засунула лекарство в её полураскрытый рот. Несколько минут, Таисия заставляла Марковну пить воду мелкими глотками. Прошло ещё какое-то время, Марковна пришла в себя, голос был тихим, но слова грубыми:

– Вообразила себя великой провидицей, типун тебе с арбуз на язык, охреневшая жрица радужная, ты вообще соображаешь, что говоришь? Какого чёрта вслух такую ахинею нести? Классику надо читать, а не берд сумасшедших параноиков.

– Марковна, да чем же я виновата? – сморщилась Мадам, – говорю, что мне показали.

– Кто показал? За двадцать лет в своей психушке сама чокнулась, вот сейчас и выплыло наружу твоё безумие. Кому ж нормальному в голову такое придёт? – прохрипела Марковна

– Марковна, я понимаю, что напугала тебя, но…

– Да отстань ты, – Марковна расплакалась, – идите спать.

– Ты прекращай мне, – Таисия обняла рыдающую женщину, – мы – одно целое и беды у нас одни на всех, можно конечно и наплевать на всё, что сказала Мадам, но чем чёрт не шутит, пока господь спит. Надо будет Димке твоему позвонить, сюда позвать, так, мол, и так, аккуратненько предупредить. Никто из нас толком не знает, чем он в своём офицерстве занимается.

– Я согласна с Таисией, ты же не знаешь, Марковна, что за командировки у него случаются.

– Бросьте, по гарнизонам с проверками ездит, на призывные пункты, новобранцев проверяет, как он мне рассказывал.

– Может и так, – нахмурилась Таисия, – да кто ж тебе правду скажет? У людей их образ жизни определённый отпечаток на лице оставляет, не простой твой Дмитрий и друзья у него не простые. Ты давай, матушка, тоже спать ложись, на-ка вот ещё таблеточку.

– У меня душа болит, а для неё, родимой, таблеток ещё не придумали, – Марковна всё-таки выпила предложенную Таисией таблетку, – всякого рода трагедии на планете Земля ненасытны и бесконечны. Пусть тех, кого я люблю, они обойдут стороной и сваляться на мою голову, мне уже можно, старая. Вы идите, я тут, в кресле посижу, какой теперь сон?

Таисия укоризненно посмотрела на Мадам, махнула рукой и пошла в свою комнату. Мадам посидела ещё немного, потом подошла к Марковне, через спинку кресла обняла её и, поцеловав в мокрую от слёз щёку, прошептала:

– Прости меня, Марковна.

– Да бог с тобой, девочка, я тебя ни в чём не виню, – Марковна похлопала Мадам по руке, – нельзя винить человека за то, что происходит с ним по велению судьбы и Создателя.

Марковна тупо смотрела в середину включённого телевизионного экрана и вряд ли улавливала смысл меняющихся кадров. С двери потянуло холодом и она, зябко поёжившись, подумала: «надо в постель, Евру не видно, вдруг в открытую дверь на улицу шмыгнула, надо позвать». Поворачивая голову в поисках пульта от телевизора, Марковна скользнула взглядом в зеркало и обомлела – в зеркальном отражении за столом, на своём привычном месте сидела …Павловна. Холод пробежал по позвоночнику Марковны и жаркой волной ударил в левый висок. Чтобы повер-нуться и удостовериться воотчую в правдивости видения в зеркале не могло быть и речи – тело Марковны задеревенело, а что говорить о голосе? Горло перехватило, во рту – будто с самого дикого похмелья, сушь пустынная. Единственное, на что хватило мужества Марковны, так это подумать: « не иначе, за мной пришла, подружка». Фантом Павловны, словно, услышал мысленное предположение Марковны, отрицательно покачал головой, чем привёл последнюю в абсолютную прострацию. И тут, в голове Марковны зазвучал голос покойницы, точь-в-точь как при жизни, с хрипотцой и свистом: «проведать вас пришла, соскучилась и предупредить, всё, что скоро произойдёт, не изменишь, всё записано в судьбах многих людей. Где я, там хорошо, но тебе ещё рано, не заслужила билет в мою сторону, Мадам передай, пусть не забрасывает своё учение, раз раньше времени не хватало, оно может и к лучшему, теперь мозги созрели, значит, многое получится в жизнь притворить. Таисии скажи, я приказываю ей чёрные очки на людях носить и не снимать без особой надобности. Аля пусть ответы на свои вопросы в воде ищет, там они. А ты на билет зарабатывай и помни, что не убивает человека в жизни, даёт ему шанс окрепнуть перед дальней дорогой».