Михаил Небрицкий - Город без солнца: Кара. Нежелание

– По-любому надо пожрать купить. Нам сегодня, если даст Бог, ещё перепадёт, а то я сегодня не ел ничего.

– Да, пошли пирожков горячих с мясом возьмём, поедим и согреемся.

Мы пошагали к железной будке, где прямо на улице жарят пирожки. Проходим мимо раскладных столов с одеждой, за которыми цыгане громко предлагают приобретать свитера. Теперь, наконец, виднеется покрашенный в серый цвет железный ларёк. На улице возле него, под зонтом, расположился стол, покрытый светло-синей клеёнкой, на котором стоит фритюрница с вечно кипящим в ней маслом. Рядом пластиковая решётка, на которую из фритюрницы выкладываются жаренные пирожки. Под решёткой подставлен поднос, таким образом, масло, стекающее по решётке с пирогов, оседает на подносе, и потом его можно заново использовать. Народу возле ларька было немного, однако продавщица никак не успевала пожарить достаточное количество пирожков. Народ здесь питался разный: в основном местные торгаши. Перед нами очередь заняли трое: Полноватая старуха, в синем пальто, платке и валенках, она, судя по всему, заказала много, а за ней двое парней. Судя по разговору и внешней схожести – братья. Тот, что постарше – в очках, у младшего, по ходу, со зрением получше. Они что-то обсуждали шёпотом, речь, явно, шла о деньгах. Младший обут в добротные офицерские ботинкииз яловой кожи. Его короткая, видневшаяся из-под кепки стрижка говорит о том, что он бывший, либо нынешний военный. Однако давно не служит, судя по характерной запущенной щетине на лице. «Вам сколько?» – с кавказским акцентом задала нам вопрос продавщица. «Два отдельно» – мгновенно ответил товарищ. Он-то здесь часто питается. «Сейчас сделаю» – сказала добрая армянка, укладывая около пяти пирожков клиентке. Резкими движениями она срывает пакетик, укладывает туда продукцию, и так же резко другой рукой добавляет несколько салфеток. Старуха толстыми короткими пальцами протягивает смятые купюры, готовя вторую руку для пакована.

– Доставай свой червонец, чтоб я двадцатку не разбивал.

– Ну, заплачу я за пирожки, и у меня останутся две гривны, а у тебя целая двадцатка, ты и так больше меня получил.

– Ты жлоб, бери давай за свои, всё равно я вечером пузырь возьму. Вместе же пить будем.

Логично, вечером то всё равно бухаем вместе. Да и с двадцати ей сдачу труднее давать.

Двое братьев взяли еду и медленными шагами ушли. Я и не успел заметить, как уже два белых пакета с горячими беляшами нам любезно протягивала продавщица, вежливо произнося: «Пожалуйста». Я отдал десятку, она мигом положила её в фартук и отдала мне двушку. Горячий пирожок обжигал пальцы. Я не мог его сразу есть, не подождав, пока он остынет, хотя товарища это не смущало. Он аппетитно кусал большие куски, и не пережёвывая глотал их. «Суровый мужик» – с ухмылкой подумал я. Но я нашёл способ быстро его остудить, вынув из пакета и держа в салфетке. Тёплый кусок теста с мясом, приправленным специями, согревал организм и душу изнутри. Мудрая цитата: «Будет день – будет пища».

Дело подходило к полудню. Нужно было уже двигаться к людям, которым обещали помочь. Доедая по дороге хавку, мы прошли сквозь толпу мельтешащих покупателей, занявших дорогу, и вышли на Привокзальную. До дома оставалось рукой подать, но морозный, усиливающийся ветер, делал эту процедуру затруднительной. Обледенелая дорога, заставленный автомобилями тротуар не давал возможности свободно идти домой, не опасаясь, что сзади кто-то наедет. По дороге, Гриша встретил товарища, считая своим долгом рассказать ситуацию на рынке. Обсудить цены на картошку и яйца, упомянуть о нынешней ситуации в политике, «лестно» отзываясь о некоторых представителях. И каждый день одно и то же. Однако, как говорится «Кто владеет информацией – владеет всем». Ну, или как-то так.

Наконец мы притопали во двор. Сытый желудок немного согрел конечности, хотя на самом деле странно. Ведь глядя на физиологические свойства организма, всё должно быть не так. Для переваривания пищи желудку необходимо большое количество крови. Кровь отступает от конечностей и стремится к желудку. Поэтому нежелательно плавать после приёма пищи до момента полного переваривания. Следовательно, пальцы не снабжаются достаточным количеством крови и скорее замерзают. Однако этот же дефицит жидкости и уменьшает отдачу тепла. Да и пирожочек горячий. Так что всё логично.

До похоронной процессии оставалось меньше получаса, поэтому мы поспешили подняться. Как оказалось, у Александра почти не было друзей, поэтому его жена Настасья решила нанять двух забулдыг, чтоб те несли гроб. Основной присутствующий контингент – это бабы. Друзей у него не было, многие говорили, потому, что жена их всех отшила от него. Хороший был мужик, сильный, волевой. Всегда с ним можно было выпить и ни кем он не брезговал. В долг всегда мог дать. Трудолюбивый. Однако всё это длилось до тех пор, пока он не влез под каблук. Жена его поначалу тихая была, скромная, худенькая. Но шаг за шагом, близкие начали замечать, как он меняется. Друзья ему стали не друзья вовсе, позабыл он их. Высокомерным стал, остепенился. Из пластиковой посуды пить перестал. И ценности у него другие стали. В общем, загубила баба мужика, вот теперь и лежит он в деревянном ящике. Однако не мне судить, ведь со стороны всё выглядит иначе, чем изнутри, моя история тоже не благополучная.

Мы вошли в квартиру. В коридоре на двух табуретках одиноко стоял гроб с покойником.

Деревянный ящик, обтянутый тонким синтетическим сукном, края которого не обшиты по разрезу. В нём, закутанный в белоснежную тюль и укрытый цветами лежал Саня. Высохшие кисти рук сложены на груди, однако лицо его было, словно живое, и на нём отдалённо просматривалась тревога. Я всегда относился к смерти с уважением, зная, что всем уготовлено своё время, но также никому не хочется знать, когда же это время наступит. Гриша снял шапку, сжал её в левой руке, закрыл глаза и правой рукой перекрестился, нашёптывая что-то под нос. Я так же впопыхах снял головной убор и открестился от данной участи, в глубине души считая, что отдалил от себя скорбную дату.

«Хороший был мужик, все хорошие люди помирают рано» – тихо, почти шёпотом произнёс Григорий. Товарищ опустил глаза и о чём-то задумался. В соседней комнате слышны приглушённые голоса. Я, так и не одевая шапку, аккуратно приоткрыл дверь. В центре комнаты стояла приземистая фигура его жены и что-то настойчиво толковала стоящему напротив мужчине, при этом активно жестикулируя пухлыми пальчиками. Второй мужчина сидел в кресле и наблюдал за эмоциями собеседников. Как только я приоткрыл дверь, все трое резко перевели взгляд на меня. Выражение лица Насти стало проще, и она развернула туловище ко мне, опустив руки. «О, вы уже пришли?» – глядя в пол и направляясь ко мне, вопросила женщина. Я молча кивнул, приветствуя господ. «Значит, я сейчас возьму табуретки, а вы вынесите гроб». В этот момент из комнаты неспешно вышли мужчины. Они то и дело молчали. Один из них широкоплечий с каменным лицом, не проявлял никаких эмоций, он-то и сидел в кресле в тот момент, когда я заглянул. Обут в кожаные ботинки, такие, как у того парня утром, а второй немного поменьше. В кожаной куртке, тёмно-синих джинсах и кроссовках. Рыжие волосы расчёсаны на бок и на более эмоциональном лице двухдневная щетина. Этот принялся командовать, назначив Гришу и своего друга держать гроб со стороны головы, а сам со мной взялся за ящик спереди. Выносили, как и подобает, вперёд ногами. Благодаря широким пролётам постройки, маневрировать было просто. Но всегда присутствовало чувство страха оступиться и упасть с телом, испортив при этом процессию. Однако всё прошло благополучно. У подъезда начали сходиться соседи. Мы установили покойника и поспешили подняться за венками. Гриня всё это время что-то нашёптывал себе под нос. Судя по настроению – ругался.