Дэвид Амброуз - Суеверие

— Ты как?

— Все хорошо.

Слова выходили легко и гладко. Звук собственного голоса заполнил пустоту, от которой Джоанна боялась взорваться.

Самое худшее миновало. Реальность — или нечто похожее — начала возвращаться.

Джоанна скользнула взглядом по фотоаппарату на шее у Сэма. Сэм улыбнулся застенчиво и виновато:

— Я должен был это заснять. Такое не каждый день увидишь.

Джоанна хотела засмеяться, но боялась, что вместо смеха у нее вырвется что-нибудь другое. Поэтому она просто помотала головой и чуть крепче сжала его руку.

— Не бойся, — сказал Сэм. — Оно не может причинить нам вреда.

Этого ему не следовало говорить. Джоанна отняла у него руку, и ею снова овладел гнев.

— Как ты можешь так говорить! Оно уже убило Мэгги, Барри и Дрю.

— Этого мы не знаем. Мы этого не знаем, и я в это не верю.

Остальные смотрели на них, но Джоанна не чувствовала ни капли смущения. Это касалось всех и то, что говорил один, имели право услышать другие.

— Тогда во что же ты веришь, Сэм? Не расскажешь ли нам, что же, по-твоему, здесь происходит?

— Все это мы делаем сами. Мэгги умерла от сердечного приступа, Дрю и Барри погибли в аварии. Мы ищем объяснения, — он показал на окно, — и это тоже мы написали.

Джоанна устало откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Она была слишком разбита, чтобы спорить, и слишком не уверена в своей правоте. Кроме того, какая разница? Случилось то, что случилось, — и даже если понять, почему, ничего уже не изменится.

Долгое время в комнате была тишина. Потом Райли нарушил молчание.

— Joie de vivre, — пробормотал он. — Это расхожее французское выражение, которому нет эквивалента в английском языке. Мы не говорим «радость бытия», а употребляем его.

Пит посмотрел на окно, где еще не до конца исчезла пугающая надпись.

— Надо быть полным психом, чтобы объяснять свою тягу к убийствам joie de vivre.

Сэм снова взял аппарат и сделал еще несколько снимков, только со вспышкой.

— Разве что, — сказала Джоанна в ответ на замечание Пита, — радость его бытия каким-то образом не совместима с радостью бытия его жертв.

Пит взглянул на нее.

— С чего бы это?

— Разные миры, — сказал Роджер скорее самому себе, чем в ответ на вопрос Пита.

— Простите? — переспросила Джоанна.

Роджер сидел в кресле и сосредоточенно рассматривал свои руки. Услышав Джоанну, он выпрямился и ответил:

— Мир, в котором существовал Адам, не может включать в себя будущее, где живут создавшие его люди. Как правильно сказала Джоанна, это вопрос совместимости.

Сэм вынул из фотоаппарата отснятую катушку.

— Тебе не кажется, что все это чересчур умозрительно, Роджер? Даже для того, что ты когда-то называл «либеральными стандартами исследования паранормального»?

— Я просто выдвинул гипотезу, — тонко улыбнулся Роджер.

— Которая звучит до обидного правдоподобно, — заметил Уорд. — Тем больше у нас оснований уничтожить эту штуку.

— Но что, по-вашему, «эта штука» собой представляет? — спросил Сэм.

— В принципе я разделяю ваш взгляд на вещи, — сказал Уорд. — Адам — наше творение, овеществленная мысль. Имеет ли он отношение к этим смертям, я не знаю. В любом случае доказать ничего нельзя. Но я знаю, что он или оно — короче говоря, эта сила — больше нас не слушается и, боюсь, нам придется прибегнуть к посторонней помощи.

Сэм посмотрел на него с подозрением:

— Какую именно помощь вы имеете в виду?

Уорд уклонился от ответа. Рассеянно покачав головой, он сказал:

— Я хотел бы кое с кем поговорить.

— Можно поинтересоваться, кто эти люди?

Вопрос Сэма прозвучал агрессивно, однако услышать ответ не прочь были все. Уорд это понял и ответил охотно:

— На самом деле это один человек. Вы, вероятно, назвали бы его «гуру» или еще как-нибудь в этом роде, хотя я не знаю, какие тут еще есть рода. Мы с ним знакомы двадцать лет. Он не исповедует никакой религии, и у него нет общины — по крайней мере такой, где все члены друг друга знают. Я встречался с двумя людьми, которые у него учились, и один из них свел меня с ним. Я не знаю, откуда он родом и где он живет. Он постоянно в пути, но в нужный момент ему всегда можно позвонить по телефону.

— А что он умеет на бис? Петь дуэтом с самим собой? Или танцевать с дождем? — с неожиданным сарказмом спросил Роджер.

Однако Уорд не обиделся.

— Учитывая, что нам пришлось увидеть за последнее время, я не собираюсь оправдываться за свои слова, пусть даже они звучат как самое кондовое суеверие. Честно говоря, я думал, мы все уже перестали этого стесняться, — он поглядел на запотевшее стекло, где еще сохранялась надпись, только теперь ее перечеркивали стекающие капли. — Нравится вам это или не нравится, — продолжал он, — что-то пустило в нашу жизнь корни. Пусть это бред с нормальной точки зрения, но мы все знаем, что произошло именно это. Я не знаю, оно ли убило Мэгги, Барри и Дрю, и не знаю, хочет ли оно убить нас всех... Но я хочу рассказать о нем этому человеку, потому что он единственный из тех, кого я знаю, способен в этом разобраться, — он снял со спинки свой плащ. Пока Райли одевался, остальные сидели молча. — Кстати говоря, — добавил он в качестве послесловия, — этот человек двенадцать лет назад вылечил меня от рака. Причем исключительно с помощью диеты и медитаций. Разумеется, доктора говорят, что это была спонтанная ремиссия, которая произошла бы сама по себе, как это бывает, хотя и очень редко, — он пожал плечами. — Кто может сказать? Я-то знаю, чему я верю, — он направился к двери, но снова обернулся и сказал Сэму: — Я с вами свяжусь через два дня. Максимум — через три.

Роджер пошел за ним:

— Я с вами. Мы можем взять одно такси, — он попрощался с Джоанной, поцеловал ее в щеку и пошел за Уордом: — Послушайте, я вовсе не хотел принизить вашу идею, наоборот — при нынешнем состоянии дел в физике, я не удивлюсь, если кто-нибудь откроет новую частицу под названием «суеверие»...

Пит ушел с ними. Пока Сэм провожал их до лифта, Джоанна стояла и смотрела на три насмешливых слова. Следы от капель вдруг показались ей потеками крови. Наконец, чтобы разрушить чары, она шагнула вперед и протерла стекло рукавом.

Когда Сэм вернулся, она собирала вещи.

— Ты уходишь?

Джоанна молча кивнула. Он заметил, что окно вытерто, но не стал об этом говорить.

— Пожалуйста, останься.

— Мне правда нужно побыть одной.

Сэм, казалось, хотел возразить, но поборол себя и уступил ей дорогу.

— Между прочим, — сказал он, — мне сегодня звонил твой редактор.

Джоанна остановилась:

— Тэйлор Фристоун? Зачем?

— Чтобы предложить денежную помощь нашему отделению. Или просто щедрое пожертвование. Я все хотел тебя поблагодарить, но не было подходящего времени.