Андрей Нечаев - Дом парадоксов

Она находилась не в своем доме.

Хелли поняла это по плесени над раковиной. Та прорубила себе путь сквозь кафель – зеленая, мохнатая и мерзкая. Нож, который Хелли держала в руках – она намеревалась его помыть – превратился в кусок ржавчины. Стены покрылись пылью и паутиной, линолеум на полу истерся и теперь напоминал обрывки ткани. Тут и там ползали тараканы и клопы. Стекла в окнах были по большей части выбиты, а со стороны прихожей доносился скрип двери. Должно быть, она висела на петлях, раскачиваясь взад-вперед.

В общем, это был не ее уютный дачный домик в семидесяти километрах от города, а старая заброшенная хижина невесть где. Хотя по планировке дом а полностью соответствовали друг другу. Маленькие, одноэтажные, прямоугольной формы, с одной комнатой, прихожей и кухней и с низкими потолками.

– Черт! – выругалась Хелли.

Она швырнула нож в раковину, отошла от мойки. Отметила, что вместо смесителя над ней висит пластиковый умывальник. Но это уже не вносило в обстановку ничего нового.

Хелли пошла к выходу. Не торопясь, по пути давя насекомых ногами в кроссовках. Едва она вышла на улицу, ее пробрал озноб.

Когда она зашла в свой дом, на улице стояла жара. Солнце палило как в печи, небо было девственно-чистым. Сейчас же небосвод заволокли слоистые облака, и обдавал холодом порывистый ветер. К тому же дело как будто бы шло к вечеру, хотя Хелли вошла в дом примерно в полдень и провела в нем не так много времени.

Да и местность отличалась. Дом располагался не на огороженном садовом участке с цветами и зеленью, посреди необъятного дачного поселка, где ему следовало быть. Вместо этого, он стоял посреди редкого, но глухого леса. К тому же на дворе явно стояла осень, а не лето. Листва на деревьях пожелтела и наполовину облетела.

– Черт бы тебя драл! – сказала девушка, потирая плечи ладонями, чтобы чуть-чуть согреться.

Хелли сошла с крыльца, обошла дом вокруг, чтобы оглядеться. Никого не увидев, она крикнула:

– Эй ты! Я знаю, что это ты! Выходи!

В ответ раздался лишь шелест пожухлых листьев, гонимых ветром. Поначалу.

Спустя полминуты до ее слуха донесся прерывистый крик, переходящий в стон. Временами можно было также разобрать ругательства и мольбы о помощи. Хелли пошла навстречу этому голосу. Не рванулась, не побежала, именно пошла, неторопливо и настороженно. При этом на веранде она прихватила один из деревянных брусков, коих там лежало с дюжину. И теперь держала его над головой, готовая в любой момент обрушить на голову предполагаемого обидчика. Как показывала практика, зачастую мольбы о помощи оказывались приманкой для доверчивых дураков и дурочек.

Идти ей пришлось недолго. Через несколько шагов она обнаружила зовущего. Сначала Хелли увидела лишь руку и плечо в клетчатой рубашке с темным пятном. Затем показалась лохматая голова, с кудрявыми волосами, которые по цвету почти копировали опавшую листву под ногами. Хелли подошла ближе. Человек полусидел-полулежал на земле, привалившись к дереву, спиной к ней. Он не видел ее и продолжал кричать. Хелли присмотрелась и поняла, что это мужчина. Причем, не юнец, а зрелого возраста. И сильный судя по мышцам на руке. «А стонет, как пятилетний ребенок, прижавший пальчик дверью» – подумала девушка.

Когда она обошла незнакомца и дерево, о которое он облокотился, то увидела, что одежда у него залита кровью, а рубашка местами изорвана. Хотя глубоких ран она не увидела – все какие-то царапины. Зато повсюду – на руках, на груди, на животе, на шее. Мужчина дышал прерывисто и постоянно открывал и закрывал глаза, будто борясь со сном.

Хелли посмотрела на его лицо и в сердце у нее кольнуло – она узнала его.

– Помоги мне, – сказал он, увидев ее, – Умоляю.

– Ты сильно ранен? – спросила Хелли.

– Вроде нет, – сказал незнакомец, – Но, похоже, много крови потерял. Я сижу здесь уже часа три. Кровь никак не останавливается.

– Кто на тебя напал?

– Я не знаю, как это называется. Оно ужасно.

Хелли подошла ближе и присела на корточки перед незнакомцем. Осмотрела раны. Они походили на надрезы, оставленные вскользь ножом. Или звериными когтями.

– Как тебя зовут?

– Антон.

Хелли и не ожидала, что его имя окажется хоть чуть-чуть ей знакомо. Так и вышло. Она впервые слышала такое имя и, честно говоря, ей было трудно представить, чтобы кого-то так называли. Хотя она и была во многих местах и разных имен и названий наслышалась. И, да, она до этого не знала, как его зовут. Хотя у нее и была возможность с ним познакомиться, она ей не воспользовалась.

Впрочем, это не имело значения. Сейчас Хелли думала о другом.

Судя по всему, ей подкинули наживку. Теперь все зависело от того, съест она ее или нет. Сделавший это хорошо ее знал и был осведомлен о том, какую слабость Хелли питает к мужчинам, попавшим в беду. Для нее это было чем-то вроде фетиша. Встречая парня, молодого или постарше, сильного и мужественного на первый взгляд, но оказавшегося не в силах себе помочь, она поступала своеобразно. Сначала спасала его от смерти – в прямом смысле – потом проводила с ним ночь, после чего исчезала. В крайнем случае она задерживалась не на одну ночь, а на две. Почему-то будучи не на волоске от смерти, мужчина терял для нее обаяние. Она знала, что это странно и тем не менее не собиралась менять свое поведение.

И, человек, что устроил сие представление, прекрасно об этом знал. Так же, как и то, что Хелли до последнего будет отказывать ему в услуше, о которой он попросит. И чтобы сделать ее более уступчивой, он пытается играть на ее слабостях.

Не пройдет.

– Поднимайся, – сказала Хелли, закидывая руку Антона себе на плечи, – Нужно пройти чуть-чуть. Потом я промою твои раны.

Антон застонал, но поднялся. Они двинулись обратно к ее дому. То есть к дому, очень похожему на ее дом. Хелли чувствовала, как он пытается держаться на своих ногах, чтобы не наваливаться на нее. Однако получалось это плохо, почти все время Антон висел на ней. Впрочем, для Хелли он был не слишком тяжелым. И шла она хоть и с трудом, но без одышки.

Они вошли в дом, и Хелли усадила Кирилла на диван в комнате. Старый и пыльный диван. Не такой, как в ее дачном домике.

– Я сейчас.

Она пошла на кухню. Вся посуда оказалась грязной и в паутине, так что сначала пришлось отмывать миску. Мыла не нашлось, а вода в умывальнике и кадке, стоящей рядом, была холодной. Но хотя бы чистой. Хелли как могла отдраила миску и набрала в нее воды. Чистого полотенца не было – лишь несколько ветхих и грязных тряпок. Хелли решила пожертвовать свою блузку. Благо, не ней была еще майка.

Она вернулась к Антону, поставила миску рядом и села перед ним.

– Снимай рубашку, – сказала она.

Антон стал расстегивать пуговицы. Руки у него тряслись, поэтому дело шло медленно. Хелли поняла, что ее охватывает нетерпение, однако подавила желание самой расстегнуть рубаху Антона и снять ее. И дело было не в сексуальном возбуждении (хотя оно давало о себе знать) а в том, что ей приходилось ждать.