Кай Майер - Алхимики. Плененные

Kai Meyer

Die Gebannte Die Alchimistin III

Copyright © 1998, 2011 by Kai Meyer K. Meyer, Die Gebannte

Nele Schütz Design under the use of shutterstock/Vladis Chern

© Перевод на русский язык, оформление. ООО «РОСМЭН», 2019

В тот вечер она вышла за ним на выступ утеса. Багрец и пурпур заливали меловые скалы; брызги прибоя взметались к одинокой фигуре на крутом обрыве.

Позже Аура поймет, что в тот вечер поставила на карту все – и проиграла.

Солнце еще не село, и по Балтийскому морю проносились тени облаков. Казалось, волны гонят к берегу каких-то причудливых зверей, и те лениво выползают из пены прибоя на сушу.

Аура знала, что Джиллиан никогда не любил моря. И все же он часто приходил сюда и подолгу смотрел вдаль, словно вглядываясь в тайну своего прошлого, а может быть, в тайну их будущего.

– Как будто все знают какой-то секрет, – сказал он, заслышав ее шаги. – Все, кроме меня.

Бокалы у нее в руке тихо звякнули. Аура поставила их на землю вместе с бутылкой и остановилась рядом с Джиллианом. Тот обнял ее за талию и привлек к себе.

– То, что все знают, – уже не секрет, – возразила она.

Аура почувствовала себя занудой. Тем более она прекрасно понимала, что лукавит: по части секретов у нее был большой опыт. Иногда труднее всего проникнуть как раз в те тайны, что у всех на виду.

– Все любят море, – снова заговорил Джиллиан. – Один я не люблю.

Аура нередко заставала его здесь в таком настроении; обычно он был совсем другим: обаятельным и немногословным, романтиком и циником одновременно. Но здесь, на краю утеса, его всякий раз охватывала загадочная меланхолия.

– А ты не пробовал смотреть в другую сторону? – усмехнулась она.

Джиллиан наконец оторвал взгляд от горизонта и улыбнулся Ауре. Кончиками пальцев откинул с ее лица черные локоны и поцеловал ее солеными губами.

За спиной у них высились увитые плющом стены замка. Трехэтажная постройка почти целиком занимала скалу, подымавшуюся из моря в полукилометре от белых дюн берега. Три ряда окон глядели на море. Здесь, с тыльной стороны замка, обращенной к морю, стены прямо переходили в крутой обрыв. Лишь в одном-единственном месте утес образовывал естественный выступ, словно балкон, на который выходила узкая дверь, увитая плющом.

Выступ выдавался в море метров на десять. Когда Аура была маленькой, ей запрещали сюда ходить, опасаясь, как бы шквальный ветер не сорвал ее вниз. Но она, конечно, все равно ходила – хотя бы потому, что в замке было не так много возможностей нарушать правила. А еще потому, что тогда в смерти было что-то манящее, завораживающее.

Но теперь о смерти можно было не думать. По крайней мере, о своей.

– Как хочется снова увидеть что-нибудь, кроме этих комнат и коридоров! – вздохнула она. – Кроме моря и пустынных дюн!

Аура надеялась, что и Джиллиан так думает. Через два года после возвращения из Сванетии замок стал казаться ей тюрьмой.

– Тебя тянет путешествовать? – спросил он.

– Меня тянет к чему угодно – лишь бы подальше отсюда.

Они не в первый раз говорили о том, чтобы уехать. Но сегодня наступил решающий день.

Аура смотрела на красивое лицо гермафродита, любуясь гармоничными чертами: не вполне мужскими, но и не женскими – какими-то неопределенными, будто размытыми. Джиллиан был двуполым, но женщина проступала в нем, только когда он сам этого хотел. Обычно он отдавал предпочтение своей мужской составляющей, и Аура почти всегда воспринимала его как мужчину. У него было безупречно гладкое, без всякой растительности, лицо, изящно очерченные скулы; черные глаза контрастировали со светлыми волосами, ресницами и бровями. Он был весь соткан из противоречий – как внешне, так и внутренне, – за это Аура его и полюбила.

– Пожалуй, нам и впрямь стоит поторопиться с отъездом, – усмехнулся Джиллиан. – Ведь скоро я стану сгорбленным стариком, а ты будешь по-прежнему выглядеть на двадцать четыре.

За два года Аура ничуть не постарела; впрочем, и времени прошло не так уж много. Двадцать четыре или двадцать шесть – не такая большая разница. А после очередной бессонной ночи Ауре случалось чувствовать себя на семьдесят пять. Бессмертие, подаренное ей цветком Гильгамеша, не помогало от кругов под глазами и не добавляло уверенности в себе.

Джиллиан в свои тридцать семь был строен и гибок. Аура много раз предлагала ему вечную жизнь, но он неизменно отказывался. И, глядя, как он стоит один на утесе, погрузившись в свои мысли или воспоминания, она начинала понимать, почему его не привлекает бессмертие. Джиллиана манили перемены – в этом он и находил свое счастье.

Рано или поздно они должны вырваться отсюда. Но их сыну Джиану всего девять лет, ему нужен дом, крепкая семья, нужна кузина Тесс, с которой они росли вместе, как близнецы; разлучить их было немыслимо. Сильветта, младшая сестра Ауры, тоже любила Джиана, как родного сына. Порой казалось, что она ему больше мать, чем Аура. Тут все сошлось одно к одному: отказ Джиллиана принять бессмертие, ребенок, невидимой цепью приковывавший ее к замку, и уверенность Ауры, что все станет на свои места, если и для Джиллиана время потеряет всякое значение.

Спустя много лет она скажет себе: «Мне было двадцать шесть лет. Я была наивной самовлюбленной дурочкой. Я не понимала, что делаю». Но в тот день на утесе ее убежденность была такой пламенной, что любые сомнения рассеивались без следа.

Джиллиан все еще смотрел ей в глаза. Улыбка у него неповторимая, как и он сам. Гермафродит и бывший наемный убийца. Актер и мастер маскарада. Дитя алхимика, зачатое в попытке создать живое воплощение философского камня.

Мелькнула ли тень подозрения в его глазах, блеснувших в золотистом свете заката? Аура не выдержала и опустила взгляд к стоящей на земле откупоренной бутылке и бокалам, в которых преломлялись последние солнечные лучи.

– Когда время не имеет значения, чувствуешь себя совсем по-другому, – начала она. – Уже не боишься его упустить или потерять , ведь его у тебя сколько хочешь.

Она бессмертна всего два года, а рассуждает так, словно прожила уже тысячу лет. Смешно. Аура это понимала и Джиллиан, наверное, тоже.

Он снова отвел назад ее волосы, которые растрепал ветер.

– По-моему, суть времени не в том, что оно скоротечно, – начал он. – А в том, что оно постоянно несет перемены. Вы, бессмертные, наблюдаете, как все вокруг вас меняется, но сами измениться не можете. Стоит ли к этому стремиться?

– Ты с таким презрением об этом говоришь.

– Неправда. – Он опять ее поцеловал. – Ты сделала свой выбор – и у тебя были на то причины.