Мира Таймазова - Двери

– Тени много знают. Тени слишком много знают.

Но когда он заметил, что в комнате кто-то есть, то сразу же вскочил с места и принял совершенно нормальный вид. За всей нашей последующей беседой, он ни разу не подал и вида, что я могла что-то видеть. И на мои вопросы о тенях сделал вид, что ничего не понимает. Что касается мальчика, который меня впустил, то он был до странного пугливый. Он боялся отвечать даже на самые простые вопросы, боялся как-то привлекать к себе внимание, предпочитая вжаться в какую-нибудь стену. Словно хотел слиться с окружающим.

Я долго не могла привыкнуть к тому, что никто никогда не выходит из дома. Самый старый житель этого дома, как-то рассказал мне, что на улице гуляет страшная чума, и все люди вымерли. И если кто-то покинет дом, также будет подвергнут мучительной болезни и затем смерти. Возможно, он был немного не в себе в силу возраста, но поскольку более никто не хотел объяснять мне, что же там на улице происходит, я решила поверить словам старика. Хотя меня и пугал его нездоровый интерес к моим волосам. И после того как он попытался срезать у меня локон, я ходила мимо его квартиры на цыпочках, чтобы он ни в коем случае не обнаружил, что я поблизости.

Но мне все не давал покоя вопрос, откуда же они берут продукты. Складывалось впечатление, что еда появляется как по волшебству. Но во всех квартирах она была разная, но не менялась у них самих, поэтому я старалась есть в разных местах, и не могла понять, как самим жителям не надоедает есть одно и то же.

Еще я заметила, что во всех квартирах, а так уж случилось я побывала почти во всех, плотно занавешены все зеркала, даже в тех, что были необитаемы. Более эти квартиры ничем не отличались от других обычных квартир, какие можно встретить в любом городе. И меня невероятно сильно бесили их многочисленные правила, по любому поводу и без.

Нельзя, близко подходить к окнам, а трогать занавески уж тем более нельзя. Нельзя выходить в другую комнату или квартиру без предупреждения, а идти одной уж тем более нельзя. Нельзя включать ничего из электроприборов, иначе закончится электричество. Нельзя с наступлением сумерек перемещаться по дому, и нужно до самого утра сидеть в той комнате, в какой тебя и застало наступление вечера. По правде говоря, понятие времени было относительным, из-за плотно занавешенных окон в комнатах всегда было темно. Никогда нельзя выходить из дома, так что я еще была и в некоторой степени вроде как пленница. Но в свете, рассказанной старцем истории о чуме, что гуляла на улице, я была не особо против этого. И далее еще много-много правил.

Но самое главное, чего они никогда не нарушали, даже будучи при смерти или еще какой чрезвычайной ситуации. Это правило всегда было номер один, и нарушение его было сродни какому-то самому тяжкому преступлению, потому что ругаются они ну очень сильно. Этим правилом было: “Закрывать каждую дверь, которую открываешь!”

Ни одна дверь в этом доме еще ни разу не была приоткрыта, мне приходилось иногда подолгу стучать в какую-нибудь дверь, потому что чаще люди не хотели открывать вообще. Но я то, как оказалось, была очень настойчивой и упорной, так что в итоге они просто сдавались и открывали. Самым занимательным в этом было то, что как только они открывали ее, то сразу же переступали одной ногой порог, и стояли в дверном проеме до тех пор, пока я не войду.

Они, а я имею в виду всех жителей этого дома, часто злились и ругались со мной, потому что я постоянно норовила нарушить какое-нибудь их правило, но ведь действительно этих правил у них было тьма-тьмущая. Всех их сразу и не упомнишь, а некоторые так и вовсе кажутся бессмыслицей.

В первое время я была ужасно огорчена тем фактом, что меня не выпускают, даже несмотря на то, что я не знала куда мне идти. Но по правде я не особо и горела желанием. Ведь я не помнила не только, как оказалась здесь, я ничего не помнила, даже свое имя.

Из-за этого мы долго не могли определиться с именем, потому что мне казалось, ни одно из существующих не подходит мне. Посему ко мне часто обращались просто «Девочка». Хороша девочка, на вид мне было лет шестнадцать, я это поняла по размытому отражению в чае, который мне налили в день моего первого пробуждения.

Чаще это обращение звучало из их уст в раздражительно-гневных интонациях. Особенно они кричали на меня из-за того, что я все время забывала закрывать за собой дверь. Это началось с тех пор, как только я поняла, что в этом доме есть еще кто-то помимо самих жителей. Кто-то о ком молчат хозяева, и сколько бы я ни пыталась у них выведать они всегда переводили тему, или же говорили прямо: «Девочка, это тебя не касается!»

И с каждым таким их ответом, меня все сильней заботил этот их секрет. Ведь каждый раз, когда мне доводилось хоть на мгновение остаться где-нибудь одной, я отчетливо начинала чувствовать еще чье-то присутствие. Однажды даже уловила обрывки слов, что витали вокруг меня: «…хи…ти…ас…». Но так ничего и не разобрала.

И также все не могла до конца понять, кто или что это, потому что меня всегда старались держать в поле зрения, и ни в коем случае не оставляли одну. И всюду сопровождали.

Как же меня бесила эта, приставленная ко мне Липучка. Именно так я ее назвала. У нее были два жиденьких хвостика тускло-рыжего оттенка, армия веснушек на лице, захватила всю территорию, что сам цвет кожи вряд ли можно было различить.

Она постоянно жевала жвачку и надувала пузыри омерзительно бледно-розового цвета. Я все задавалась вопросом, где же находятся эти залежи ее несметного количества жвачек. Но этот вопрос она хранила в строжайшем секрете. Иногда она настолько злила, что меня аж всю передергивало, но избавиться от нее я никак не могла, хоть и пыталась усердно этого добиться.

Так и не получив ответы на свои вопросы от обитателей дома. Я решила самостоятельно разузнать, что-нибудь о доме, его тайнах и причинах этих многочисленных запретов.

Так получилось, что мои поиски ответов на то, кто же эти посторонние, превратились в гонку, в которой я порой впопыхах забывала закрывать дверь. Хотя, если быть честной, я забывала все время. А иногда даже намеренно.

Но эта Липучка, неустанно следовала за мной, словно моя шумная невероятно неуклюжая тень-хлопушка. И у меня в голове не укладывалось, как она на бегу успевает надувать шары и издавать чавкающие звуки одновременно.

И каждый раз она с таких жутким выражением ужаса на лице закрывала дверь, словно только что предотвратила Конец Света. А потом сразу докладывала старшим через рацию, о том, что я опять нарушила это их правило. Вот тогда-то и начинался скандал, который потом еще периодически повторялся в течение дня.

Когда по их меркам, я уже переходила все границы, Главный снисходил до того, чтобы почтить меня своим присутствием. Для проведения со мной воспитательной беседы. Он врывался в комнату, а сопровождающий его, Разрисованный, стоял в проходе, всем видом показывая, какую важную функцию он выполняет.