Артур Гусев - Диалог с зеркалом

И тут он увидел старую знакомую. Ну конечно! В голову врезалась дата на наручных часах, подаренных ему дядей Джеймсом. Теперь она стояла перед глазами подобно таймеру на часовой бомбе. 2 сентября 1996, пятница. Невесть сколько времени прошло с тех пор, но он помнил все до последней секунды. Сейчас в класс войдут Линда Коллинз и Кэтрин Сартр – две лучащиеся позитивом подруги. Они сядут на самый первый ряд перед выступающими, а затем разберут по атомам уверенный и сформировавшийся мир Ричарда, и во многом станут скульпторами того Морган-Хилла, которым сегодня мужчина и является.

Немыслимое ощущение безнадежности сжало все внутри у Морган-Хилла, дыхание стало прерывистым. Перед глазами была пелена. Но вот бег времени замедлился, пелена начала принимать осязаемую форму. Знакомое лицо: каштановые волосы, темно-карие глаза, милый, немного округлый нос, розовые щеки и ярко-красные от дерзкой помады губы. Картина смазалась, щенячье лицо пропало, его сменила картина ночного неба, с которого равномерно падал крупными хлопьями снег, и парочка, стоящая около центральной елки общежития с бенгальскими огнями в руках. Щелчок за спиной. Крыша дома, где некогда жил с семьей маленький Рик, утренний воробей, смешно чирикающий на подоконнике, и Кэт, в объятиях которой растворялся весь мир.

Голова болела уже нестерпимо, калейдоскоп воспоминаний затеял неистовый бег. Выпускной бал, ночная прогулка, лето… Стивен, лицо отчаянья и гнева, попытки все исправить и послать к чертям, безволие друга и боль; затем вновь смена кадров: тщетные потуги выиграть бой с тенью, усердие – перестарался, ссора, расставанье… Вот он комкает, в очередном порыве написать что-то дельное, письмо (боже, как старомодно!), встреча с родителями Миры. Слезы, искреннее счастье, неподдельная радость, скрывающая убивающую душу грусть; снова вскачь; выпускные экзамены, первый среди первых, сотни запросов и предложений, неспокойно в семье, смерть матери, злость отца и снова гнетущее отчаянье… Самолет, паром, автомобиль… Хватит! Подобно сливкам, проливающимся в свежесваренный кофе, сон растворился белыми кругами, вырвав человека из пучин забытья.

Ричард резко выпрямился на скамейке. Шея ныла из-за неудобно запрокинутой назад во время сна головы. Он встал, потянулся и размял затекшие мышцы.

– Ух, с этим надо что-то делать, иначе мне никакой отпуск не поможет. – Он начал думать вслух. – Думаю, стоит навестить здешнюю достопримечательность, как там ее? Больница Святого Руфуса, если не ошибаюсь…

Он положил трубку. Что ж, на сеанс он записался, теперь осталось дождаться двух тридцати дня и не заплутать в лабиринте лестниц и коридоров в поисках 4003 кабинета корпуса клинической психологии. «Северное крыло, вторая лестница по коридору, 4-й этаж, два поворота направо, и вы на месте», – вспомнил Рик сухие наставления секретарши доктора Липски.

Наверное, стоит вспомнить детали моих злоключений последних шести лет. А шести ли? Да, пожалуй, все предыдущие неурядицы всплывут, но надо акцентировать внимание именно на расстройстве сна, а это началось чуть больше пяти лет назад. Подумать только, я все же обратился к специалисту, несмотря на весь скепсис в отношении этой проблемы! Помнится, я как-то своевольничал в студенческие годы, выдавая себя за менталиста [2] Менталист – человек, обладающий выдающейся памятью, способностями к быстрым вычислениям и гипнозу, благодаря этим качествам способный на публике демонстрировать экстрасенсорные способности. , что способен безо всякого труда вычислить все необходимое о человеке. Мастерски влезть в его душу и растормошить осиное гнездо внутри его сознания.

Впрочем, если задуматься, с того момента ничего не поменялось, разве что посыл. Как и тогда, я остаюсь наблюдательным, предпочитаю выяснять нюансы еще перед беседой. Таким образом, я отвечаю на важнейшие вопросы дипломатии: куда стоит, а куда не следует бить? Как и о чем говорить? Использовать ли мимику или оставаться невозмутимым? Все это дает преимущество над собеседником, а также гарантирует свободу манипуляции. Но разница все же есть, я повзрослел. Мне сложно было сдерживать эмоции в юношестве, хватало на неопределенный срок, но это всегда сводилось к тиканью часового механизма бомбы, что разрывалась и захлестывала, словно ядовитая микстура из неконтролируемых чувств. Тогда меня и спасал этот наносной образ вездесущего и всевидящего. Кого-то этим можно было купить, кто-то ценил лишь точные выпады, которые, если отбросить надменную подачу, были, в основном, к месту и весьма кстати. Но годы работы с публикой, постоянной рекламы собственного лица и смертельной усталости от нескончаемых передряг, в которые порой меня затаскивала собственная чрезмерная прыть, сыграли свою роль. Теперь меня попросту не узнали бы те, с кем я не виделся больше десяти лет. Но оно было и кстати. Не знаю, пошло ли мне на пользу ребяческое позерство юных лет, хотя точно могу сказать, что тогда оно уберегло меня от океана боли. И вот вроде уже далеко не мальчишка, да только боль имеет свойство возвращаться. Мне следовало бы справиться с этим самому, как я обычно предпочитаю действовать, однако спишем мое решение на дивные места вокруг. Видно, влияют на меня духи предков. Может, впервые поборов свое упрямство, я смогу достигнуть чего-то большего? Занятно, я стал рассуждать, как моя мать…

В подобных мыслях Ричард провел несколько часов, медленно переваривая ланч, принесенный Карен в уже начинающем ему искренне нравиться Saturdays’. Он даже задумался, а не попросить ли дочерний журнал их компании Trip’s’teel составить пару статеек на тему лучших ресторанов и кафе мирного городка Лайнгардена. Но вот, на часах церкви Благородной Лауры сверкнула цифра 3 – оставалось пятнадцать минут до приема. Залпом осушив остатки фиалкового пунша, Рик запрыгнул в автомобиль и уже через несколько минут с легким визгом покрышек занял место напротив кареты скорой помощи у главного входа больницы Святого Руфуса.

Уточнив на ресепшене координаты кабинета врача, Морган-Хилл улыбнулся одними глазами двум чуть ли не дерущимся медсестрам, что пытались заполнить его данные для временного больничного листа. Снисходительно напомнив девушкам, что его ждут, он получил лиловую карточку и проследовал в нужном направлении, искренне надеясь, что указатели хоть как-то облегчат его поиски…

Толстушка, встретившая его в чуть расходившимся в стороны коридоре четвертого этажа, в грубоватой манере сообщила, что его уже ожидают. А затем, бросив скептический взгляд на его наряд и убранные в нагрудный карман очки, распахнула перед ним дверь, чуть ли не впихивая его в кабинет.