Эльсан Алари - Ландыш на крови. В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь пустота

Саша не нашелся, что ответить.

– Сила. Доблесть. Что осталось в тебе от этих качеств? – продолжал слепой, криво улыбаясь. – Твердое стало мягким, железо превратилось в золото. Чистая прежде душа сочится гнилью, словно неизлечимая болезнь, отравляет тебя. Тот, кто прежде славился бесстрашием, сделался трусом. Я чувствую липкий страх и злобу, слышу, как звенят напряженные нервы, испуганное сердце бьется так громко и отчаянно, что твои ноги сгибаются от дрожи, готовые вот-вот отказать. Рад ли ты слышать это, Каим Эхнади? В тебе нет огня, нет чистого побуждения. В тебе лишь – пустота.

Едва он произнес последнее слово, как окружающее пространство вновь растворилось в непроглядной черноте. Голос его потонул в ней, уши Браницкого словно заложило ватой и его сознание померкло. Его буквально подбросило на кровати. Он закашлялся и бешено завертел головой, с облегчением узнавая очертания родной спальни. Хрипло дыша и не переставая кашлять, Браницкий растерянно моргал, пытаясь сконцентрироваться. Затем он замер, что-то обдумывая, резко вскочил на ноги и обошел комнату по периметру, заглядывая в каждый угол. Он даже включил свет в ванной и отдернул ширму в душевой кабинке. Вернувшись в комнату, выглянул в окно и только после этого успокоился, ибо нигде ранее упомянутых персонажей не было.

Браницкий облегченно вздохнул и упал обратно на кровать.

– Нет, ну это полная задница, больше никогда в жизни не буду бухать, – он задумался, – до следующего понедельника точно.

Он достал телефон. Часы показывали 4:40 утра, а на календаре стояла отметка 27.08.2018.Александр хмыкнул и откинул телефон в сторону. Затем он зажмурился и завернулся в одеяло, погружаясь в сон, на этот раз здоровый и крепкий.

Август сменился солнечным, но прохладным сентябрем. Пришло время необременительной для Браницкого учебы. Юридический факультет Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова гостеприимно распахнул стеклянные двери для кучерявого первокурсника. На поясе студента игриво блестела золотая пряжка LV, а на руке столь же заманчиво сиялиVC.

– Золото тяжелое, – с улыбкой повторял Браницкий, раз за разом демонстрируя побрякушку стайке девочек-однокурсниц, – приходится держать на весу, для баланса.

На занятия он приезжал практически всегда с опозданием, но зато прямиком к главному входу. Юра открывал лакированную дверь черного майбаха и Александр, почти с тигриной грацией вылезал из недр бежевого салона, левой рукой поправляя солнцезащитные очки. С пренебрежением ловил завистливые взгляды других студентов, которые вынуждены были брести от метро на своих двоих.

Иногда, он приводил на лекции Владика и других приятелей; вместе они садились на задние парты и смотрели интересные видеоролики или же обсуждали что-то. Преподаватели если и порицали подобное поведение у студентов, но не открыто. Вслух лишь просили быть малость тише и иметь уважение к остальным учащимся, в виду того, что некоторым из них действительно хотелось узнать что-то новое.

После окончания учебного дня шла вереница увлекательных событий, наполняемая музыкой, ароматными паровыми коктейлями, игрой в приставку и азотными шариками. Дружище Владик испытывал самые нежные чувства к тем самым шарикам. Бывали случаи, когда на какой-то вечеринке, он мог пролежать на полу несколько часов подряд в обнимку с баллоном. Пока все остальные, включая Браницкого, наслаждались более изысканными удовольствиями.

Бары встречали юных последователей Аль Капоне не менее приветливо, чем университеты.

– Я никогда, клянусь! – орал Браницкий на ухо своему новому другу Арсену, – никогда не буду дуть, как Кошелев! Только бухать!

Но все же вдыхал теплый азот и уносился в мир, полный смазанных неоновых картинок – полуголых женских тел и моря дорогого алкоголя, в котором Браницкий с наслаждением растворялся.

Иногда его дергало, словно током, он бросался в танцующую толпу и принимался бесноваться в такт музыке.

Предприимчивые бородатые ребята угрожающей наружности пытались обчистить карманы Александра. И сказать честно – пару раз им это удавалось, но Браницкий этого не помнил, в силу своего безвольного состояния. Зато, когда однажды, другой не менее бородатый гражданин, назвавший себя Орханом, вмешался и не позволил им этого сделать, Браницкий приписал эту маленькую победу на свой счет. Лица своего благодетеля он не запомнил, но зато рассказал всем знакомым о том, как избил трех человек, значительно превосходящих его в силе.

Многие тихонько посмеивались и переглядывались в процессе повествования, поскольку знали об истинном положении вещей. Но травмировать самолюбие кудрявого принца никто не решался.

Так, играючи, легко сентябрь рассыпался ярко-красными кленовыми листьями октября, явив золотое начало месяца дождливой погодой и ледяными ветрами.

Учеба постепенно наскучила, и Браницкого одолело незнакомое доселе беспокойство. Беспокойство это сменилось плохим настроением. Ощущение смутной неопределенности крепко засело в его мыслях, все сильнее загоняя Александра в неприятное состояние, избавиться от которого можно было лишь с помощью наркотиков. Препараты немного облегчали симптомы депрессии, но не подавляли её.

Он мог часами валяться на диване в гостиной, слушая музыку и пытаясь заснуть. Однако просторный янтарный зал опротивел ему после того, как Браницкий стал отождествлять его с событиями ночного кошмара. Странные сны повторялись с завидной регулярностью и в какой-то момент стали приходить каждую ночь.

Постоянно один и тот же образ преследовал его, лишая сил и покоя. Костлявый слепой юноша с уродливыми шрамами являлся Браницкому в каждом сне. Страха Александр не испытывал, его просто не было. Но всепоглощающая тоска все сильнее и сильнее охватывала его при виде этого человека. Тоска непонятная, неподкрепленная какими-либо доводами, с точки зрения высококвалифицированного психолога.

– Я устал, – бурчал он, сидя в мягком кресле напротив субтильной женщины располагающей наружности, – мне лень все это.

– Александр Григорьевич, – она мягко улыбалась и проникновенно заглядывала ему в глаза, всеми силами демонстрируя участие и сочувствие. – Сейчас вы не пытаетесь уйти от проблемы, а наоборот погружаетесь в нее. Как я говорила ранее, это неплохо, но не в вашем случае. Вы слишком эмоционально подавляете себя, даже судя по вашим рисункам…, – она встала, зашуршав элегантными расклешенными брюками, и ненадолго ушла в соседнее помещение.

Вернулась женщина, держа в руках стопку листов А4.

– Посмотрите сами, – она положила перед ним первый рисунок, – здесь я просила изобразить то, что вызывает у вас наибольший комфорт, вернее место, где вы чувствуете себя в безопасности. Вы нарисовали, как я понимаю собственную спальню, что говорит о глубокой привязанности к дому, что радует.