Кирстен Уайт - Падение Элизабет Франкенштейн

Виктор, почему ты меня оставил?

– Оно заперто. – Она указала на верхнюю часть окна, где ставни плотно прижимались к раме.

Я присмотрелась поближе.

– Нет, их заколотили.

Жюстина аккуратно положила покрывало на расшатанный стул.

– Какой странный дом.

– Мы здесь всего на одну ночь.

Я села на постель, чувствуя, как натянулись под матрасом веревки. На столике между двумя узкими кроватями лежала единственная во всей комнате новая вещь: обещанная вата для ушей.

Что, интересно, она должна была заглушать?

Дождавшись, пока дыхание Жюстины выровняется, я – голодная, сна ни в одном глазу – выбралась из постели. Я с тоской вспоминала о ночах, когда, гонимая бессонницей или кошмарами, я прокрадывалась по коридору и забиралась на кровать к Виктору. Он почти никогда не спал. Он или читал, или писал. Его мозг не знал покоя, а сон отвлекал от размышлений. Возможно, поэтому он постоянно болел: только так тело могло заставить его остановиться и отдохнуть.

Я знала, что, если проснусь, застану его бодрствующим, и это знание спасало меня от одиночества. Последние два года тянулись вечно. Каждую ночь я лежала в постели и гадала, спит ли он в этот самый момент. Я была уверена, что нет. Что если бы я могла оказаться рядом, то он бы подвинулся и позволил мне свернуться рядом с ним, пока он работает. До сего дня ничто не успокаивало меня больше, чем запах бумаги и чернил.

Как жаль, что у этой ведьмы, фрау Готтшальк, нет библиотеки: я могла бы взять в постель книгу.

Пребывая в уверенности, что годы ночных вылазок уберегут меня от посторонних глаз, я медленно повернула дверную ручку. Я помнила, что дверь скрипит, и приготовилась действовать с величайшей осторожностью.

Но моя память мне не помогла. Дверь была заперта. Снаружи.

Комната, которая до этого момента была просто тесна, вдруг сдавила меня со всех сторон. Я почти ощутила гнилое дыхание других детей, их ободранные коленки и острые локти. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, прогоняя демонов прошлого. Я туда не вернусь. Никогда.

Но в комнате действительно было слишком душно. Я подошла к ставням и попыталась открыть их, не разбудив Жюстину. Занимаясь делом, я в очередной раз обдумывала свой план.

Утром я пойду к Виктору. Я не стану обвинять его, не стану злиться. На Виктора это не подействует – никогда не действовало. Я улыбнусь, обниму его и напомню, как сильно он меня любит и насколько лучше ему было рядом со мной. А если он заговорит об Анри, я буду вести себя так, будто мне ничего не известно.

– Что? – шепотом воскликну я в величайшем изумлении. – О чем он тебя спросил?

Палец застрял под одной из досок. Я вполголоса выругалась и кое-как его выдернула. Палец был теплый и мокрый. Я поскорее сунула его в рот, пока кровь не запачкала ночную рубашку.

А если Виктор не поддастся на мое очарование, я просто разрыдаюсь. Он не выносил вида моих слез. Они причиняли ему физическую боль. Я в предвкушении улыбнулась, потягивая свою порочность, словно затекшие мышцы. Он бросил меня одну в этом доме. Конечно, у меня была Жюстина, но Жюстина не могла меня защитить.

Виктора нужно вернуть, и я не позволю ему оставить меня снова.

Одна из досок наконец поддалась. Сжимая ее, как нож, я прижалась лицом к открывшейся щели и уставилась на пустую улицу. Дождь прекратился; облака, как нежный любовник, поглаживали круглую луну.

Вокруг было тихо и спокойно; мокрая мостовая блестела в лунном свете – сомневаюсь, что она когда-нибудь бывала чище. Я ничего не видела. Я ничего не слышала.

Я вернула доску на место и устроилась под дверью нашей спаленки в полной уверенности, что во всем Ингольштадте опасаться стоит разве что особы, которая за наши же деньги заперла нас в пыльной комнате.

Перед рассветом я резко проснулась, чуть не свалившись со стула. Сон отказывался меня отпускать, но что-то притянуло меня к окну так же, как в тот день в Женеве меня привлекли отчаянные крики Жюстины.

На улице было пусто. Неужели он приснился мне – этот крик, который пронзил меня до глубины души? Воспоминания, от которых я мечтала избавиться, вернулись, и до самого рассвета я не смыкала глаз, пока в двери наконец не повернулся ключ, открывая нам путь к свободе.

Атмосфера за завтраком была невеселая. Несмотря на все мои усилия, фрау Готтшальк не поддавалась моим чарам. Возможно, я переоценила силу их воздействия, а возможно, за годы жизни в доме Франкенштейнов я так заточила их под одну семью, что на других людей они попросту не действовали.

Мысль была неутешительная.

Фрау Готтшальк отказалась расставаться с ключом от нашей комнаты – ради нашей «безопасности», как будто стоять на страже добродетели молодых женщин было одной из ее обязанностей как хозяйки пансиона. Поданый хлеб подгорел и одновременно не пропекся, молоко было столь же свежим, как я после бессонной ночи, а компания нашей хозяйки была совершенно невыносимой.

Мы покинули пансион при первой же возможности. Едва дверь за нами закрылась, а в замке повернулся ключ, я облегченно вздохнула. По крайней мере, наша первая ночь в этом доме может стать последней. Как только мы найдем Виктора, мы устроимся где-нибудь в другом месте.

И все будет хорошо.

Я вытащила последнее письмо Виктора, написанное почти полтора года назад, – я невольно сжала пальцы, оставляя на дате борозды от ногтей, – и проверила адрес. Хотя я помнила его наизусть, письмо было талисманом, который должен был привести нас к нему.

– Может быть, стоит нанять экипаж? – Жюстина с сомнением задрала голову. Тяжелые тучи обещали новый дождь. Но я не хотела тратить время на поиски возницы и уж тем более не собиралась возвращаться в дом и просить о помощи фрау Готтшальк.

– После такой долгой поездки небольшая прогулка пойдет нам на пользу.

Два года назад, когда Виктор готовился к отъезду, я сделала копию карты Ингольштадта. Я постаралась на славу, украсив ее всевозможными завитками и целой россыпью художественных деталей, чем привела его в восторг. Он посмеивался над бесполезностью моего занятия, но с неизменной гордостью демонстрировал результат моих трудов редким гостям.

С собой у меня был оригинал. Без завитков – потому что эта карта предназначалась для меня и тратить время на бесполезные занятия не было нужды.

Я провела пальцем по улицам, словно гадалка, которая предсказывает будущее по ладони, и постучала по бумаге в такт своему сердцебиению.

– Вот, – сказала я. – Здесь мы найдем Виктора. И мы с Жюстиной рука об руку осторожно зашагали по грязным мощеным тротуарам, следуя за ручейком чернил на моей карте.