Влад Костромин - Непроданное

«И идёт с каждым разом всё дольше и дольше», – озадаченно подумал нейрофизиолог, подгружая проводки к общему хранилищу и загружая новый memories-файл. – «Надо будет как-нибудь поглядеть, что мы там записали. Но вот это я точно сам смотреть не стану».

Колпино.

…пертурбации…

«Никакого вируса „Кактус“ не существует. Все случаи сбоев в работе финансовых memories-систем являются провокацией зарубежных спецслужб. Процессы передовой разработки находятся под строжайшим контролем, нет никаких поводов для беспокойства…»

Герман Оскарович Грех – выступление перед комитетом Госдумы, 18 июля 2024 года.

Кактус и Алексей стояли посреди серой затуманенной равнины, озаряемой частыми сиреневыми и зелеными всполохами.

– И вот это – хранилище памяти: склад осуществлённых мечт и человеческих пороков? – задумчиво поинтересовался Алексей. – Ради этого он меня угробил?

Иголки Кактуса довольно встопорщились и стали удлиняться, струнами вытягиваясь в сторону вспышек.

– Думал, будет зрелищнее. Ну-ка, посмотрим, что у нас тут…

Колпино.

…6 месяцев после

Серые городские развалины, ветер гоняет обрывки пластиковых пакетов и денежных купюр… Костер из веток засохших парковых деревьев возле разбитой витрины банка.

– Говорила ж, Михайловна, до добра весь этот прогресс не доведет, – поворачивая тушку крысы на вертеле, бывшем когда-то древком плаката, говорила старушка.

– И то верно, Владимировна, память они захотели монетизировать, – согласилась другая, плетущая из проволоки удушающую ловушку. – Буржуи проклятые!..

– Ничо, нас так просто не возьмешь, – третья сноровисто ощипывала ворону, – мы все переживем.

Рассказ написан для конкурса «Черная метка 2018» сайта «Квазар». Вошел в сборник «Черная метка II». https://kvazar-fant.ru/book/53

– Мне какие-то уродцы с красными глазами снились, – за завтраком сказала мать, – спотыкались по огороду и жрали огурцы.

– И что? – зевнул отец.

– А то, что у нас кто-то огурцы подворовывает…

– Лица, лица-то рассмотрела? Кто?

– Не знаю, – мать, словно в телевизор, смотрела в чашку, – незнакомые…

– Наркоманы? – брат подкрался к матери и тоже посмотрел в чашку.

Они надолго замолчали, напряженно рассматривая что-то.

– Что там? – не выдержал отец.

– Вить, глянь, как чаинки плавают. Как узор какой.

– Тьфу на вас, малахольные! Огурцы кто-то жрет, а вы чай рассматриваете, как чукчи!

– А если чукчи воруют? – ухватился за новую идею брат.

– Да, Кать, – покачал головой отец, – надо было аборт делать. Он нас доконает. Сегодня у него чукчи огурцы воруют, а завтра его куры засерут.

– Я их сам засеру!

– Тьфу на тебя, – отец ловко плюнул Коле на макушку. – Иди огурцы сторожи, куросер.

– А может это она? – вдруг испуганно прижала кулак ко рту мать. – Фомячиха? Она колдовством огурцы поганит! – перекрестилась и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.

В деревне была ведьма – бабка Фомячиха. Дети ее страшились, побаивались и взрослые.

– Нужно какие-то меры принять, – глубокомысленно, как увидевший вертолет старый енот, собрал на лбу морщины отец. – Попробуй святой водой огурцы окропить.

Мать побрызгала на грядки святой водой, а утром ослепла корова.

– Дьявол! – громко шептала мать, со слезами глядя на стоявшую в стойле кормилицу. – Батюшку с кадилом надо было звать!

На второй день в жутких мучениях Голубка сдохла.

– Ну что, дождались? Корова сдохла, а ты все «меры принять, меры»! Где твои меры? – завелась мать.

– А всё из-за того, что купили телевизор! Завидуют! Все завидуют! – в сердцах стукнул кулаком по столу отец. – Теперь не наживешь палат каменных!

– Мы и так в долгах как в шелках, а еще корову надо будет покупать.

– Ты присядь, успокойся. Вечером… Виталий, пошли, – сказал отец. – Найди несколько бутылок.

Я принес из старого погреба бутылки.

– Наливаем масло, сверху бензин, втыкаем тряпки, – учил отец, – коктейль Молотова называется. Им финны наши танки жгли.

Когда стемнело, мы помолились.

– Пора, – сказал отец, надевая пробковый шлем, украденный в Москве, не забыв в тысячный раз постучать по нему и сказать: «Пробка. Подарок от друзей из Африки».

– Вить, хватит выделываться! – не выдержала мать. – На серьезное дело идем!

Обвешавшись геранью, которую мать разводила на подоконниках от ведьм, через ночной сад пошли к скромному домику страшной ведьмы. Перед покосившимся плетнем остановились.

– Лапки достаньте, – скомандовала мать, – пускай наружу свисают.

Достали кроличьи лапки, что от сглаза носили на шеях.

– План такой – подпираем дверь, заколачиваем окна. В задней стене окон нет, так что только три боковых.

– Откуда ты знаешь, что сзади нет окон? – подозрительно спросила мать. – Небось, таскался к внучке ее?

– Не сходи с ума! Днем разведку провел и поэтому знаю. Ладно, хватит трепаться: Виталик, Коля – ваше окно слева, Катя – твое правое дальнее, за мной дверь и оставшееся. Пошли!

Тихо подойдя к дому, отец подпер дверь бруском.

Мы подошли к левому окну и, услышав стук отцовского молотка, начали заколачивать окно досками крест-накрест.

– Даже детям понятно, что герои рождаются на войне, – закончив заколачивать окна, рассуждал отец, – вот мы и ведем священную войну с нечистью, – сунул молоток мне в руки, щедро полил из канистры стену, достал спички, чиркнул спичкой о коробок. – Отойди, а то волосы обгорят, – бросил спичку на угол.

Бензин весело полыхнул. Дерево под огнем затрещало.

– Вот оно, окончательное решение, – взяв канистру и поливая другой угол, говорил отец. Еще одна спичка и еще один угол занимается пламенем, – раньше бы за то, что корову сгубила, на кол посадили, а теперь все гуманнее, – остатки бензина вылиты на заднюю стену.

Пламя все сильнее облизывало домик, добравшись и до соломенной крыши. Изнутри раздавались испуганные крики и стук в дверь.

– Ведь как с колдовством бороться? А рецепт тысячи лет известен – очищающее пламя, – поджег тряпку на бутылке, швырнул в дверь. – Мы как инквизиция, без нас бы культурный мир пал!

– И внучка ее, Жанка, тоже хороша, – сказала мать, – шестнадцать лет всего, а уже отрастила сиськи и с мужиками жила! Блудница!

– Нехорошая тенденция, – согласился отец, закуривая, и швыряя следующую бутылку прямиком в окно, – гнилая мелкобуржуазность какая-то.

Бутылка, пролетев меж досок, гулко взорвалась внутри дома.

– Ну что, зоркий ястреб, увидел, как героями становятся? – докуривая и бросая окурок в пламя пожара, спросил у Коли отец.