Сергей Кузнецов - Живые и взрослые (сборник)

Наверное, Вадик, со злостью думает Марина. Первый заводила и мелкий пакостник. Ну, ничего, увидимся еще!

На бегу Марина грозит забору кулаком и мчится дальше.

До начала линейки осталось две минуты.

Гоша, конечно, никаких Марининых джинсов не заметил, зато Лёва сразу восторжено присвистнул:

– Клевые. Оттуда?

– Ага.

Лёва кивает: он так и думал.

– Ой, как Петрова вырядилась, – говорит Оля Ступина, скривив хорошенькое личико первой ученицы, старосты и любимицы Рыбы. – Наших вещей ей недостаточно, ей мертвые подавай!

– Да тебе просто завидно, – говорит Марина.

– Ну нет, – вздергивает носик Оля, – я мертвое никогда не надену, ни за что. Те, кто мертвое носит, – те в зомби превращаются.

Это, конечно, глупость. Даже пятиклашки знают, откуда берутся зомби. Точнее, пятиклашки считают, что они знают, – потому что на самом деле, как объяснил Павел Васильевич, однозначного ответа на этот вопрос нет даже у ученых. Существует несколько теорий, какая верная – никому не известно. Впрочем, одежда, музыка и кино тут точно не при чем: когда об этом зашла речь, Павел Васильевич только рассмеялся.

Линейка уже закончилась, и семиклассники потянулись в школу. Марина, в своих метвых джинсах, старается затерятся в толпе. Главное, чтобы Оля не настучала. На всякий случай Марина показывает ей кулак и делает страшные глаза.

Оля, разумеется, одета как положено: юбка, фартук с голубоватыми кружевами, две косички с огромными бантами, на груди – серебряная звездочка в круге. Вроде такая же, как у всех остальных учеников, – но у Оли она словно специально начищена, словно нарочно выставлена напоказ. Марине даже противно смотреть: можно подумать, Оля в самом деле понимает, что стоит за этим значком. Конечно, на День Победы и День Проведения их староста пафосно читает со сцены правильные стихи о бойцах, погибших, защищая границы звезды, – но Марина ей ни на секунду не верит.

В прошлом году они проходили «Дочь полка» – и во время урока Павел Васильевич увлекся, стал вспоминать войну. Марина слушала, не отрываясь, – а Оля что-то рисовала на вырванной из тетрадки клетчатой страничке, потом сунула в учебник. На перемене Марина подкралась и вытащила: листочек был весь покрыт цветами и принцессами в роскошных нарядах.

Марину тогда передернуло: как можно рисовать такую пошлятину, да еще во время рассказа о Великой войне? А потом нос воротит от мертвых джинсов!

Марина сидит у окна, на третьей парте. Весь пятый класс и половину шестого она сидела вместе с Леной Ковалевой, но после Нового года родители Лены получили квартиру в новом микрорайоне, Лена перешла в другую школу, и Марина осталась одна. Если честно, ей это очень нравилось. На свободное место она клала сумку, а все тетрадки и учебники вываливала на стол: так оказалось намного удобней прятать книжки, которые Марина тайком читала во время уроков.

Впрочем, сегодня, кроме учебников, у нее нет других книг – все-таки первое сентября. Марина достает из сумки дневник, новый учебник химии и чистую тетрадку. Из окна пятого этажа хорошо видны алые и желтые кроны деревьев. Среди них черным прямоугольником – крыша «пятнашки», чуть дальше, за проспектом, теснятся дома (один из них – Маринин), на горизонте многоярусной башней – силуэт Министерства по делам Заграничья, одной из пяти городских высоток. Там работает дядя Коля и часто бывает Маринин папа. Правда, это министерство взрослые почему-то чаще называют просто Учреждение .

– Здравствуйте, дети! – раздается громовой голос.

Это – коронный прием Рыбы: бесшумно войти в класс и тут же оглушить всех приветствием.

– Здравствуйте, Валентина Владимировна! – семиклассники поднимаются.

Другие учителя давно не требуют, чтобы школьники здоровались хором и вставали в начале урока – но Рыба ведет себя так, словно они по-прежнему первоклашки.

– Садитесь, – говорит она.

Марина садится и тут же снова утыкается в окно.

– Гляди, кто это? – слышит за спиной Лёвин шепот.

– Новенькая, что ли? – предполагает Гоша.

В самом деле – у доски рядом с Рыбой стоит худенькая девочка с двумя тощими, торчащими в стороны косичками. Школьная форма сидит на ней нескладно, в руке она держит портфель из магазина «Мир детей», в другой – матерчатый мешок со сменкой. Наверное, еще не знает, что мешок надо оставлять в раздевалке.

– Это – Вероника Логинова, – говорит Рыба, – она будет учиться в вашем классе. Садись, Вероника.

Вероника растеряно обводит глазами класс и идет к пустующей последней парте.

– Нет, не туда, – указывает Рыба. Новенькая вздрагивает и оборачивается. – На третью парту, к Петровой.

Новенькая подходит к Марининой парте и на мгновение замирает над соседним стулом: на нем по-прежнему лежит сумка.

– Извини, – тихим шепотом говорит она, и Марина ставит сумку на пол.

– Ты чем-то недовольна, Петрова? – спрашивает Рыба.

– Я счастлива, Валентина Владимировна, – не сдержавшись, отвечает Марина.

– Ну, тогда иди к доске, – говорит Рыба, – посмотрим, все ли ты забыла за лето.

Ну вот, думает Марина, интересно, будет слышно в соседнем классе, как она разорется, когда увидит мои джинсы?

Лёва любит приходить в класс раньше всех: тогда есть время немножко почитать перед уроком. Но сегодня дома Шурка копалась дольше обычного, Лёва даже накричал на нее – за что тут же получил от бабушки. Короче, пришлось идти кратчайшей дорогой – мимо «пятнашки». Шурка ныла и говорила, что боится, но Лёва уверенно соврал, что пятнашки второклассников не обижают, есть, мол, такой договор – драться только с четвертого класса.

– Джентельменское соглашение, – сказал он, – типа дуэльного кодекса у мушкетеров.

Про мушкетеров Лёва рассказывал Шурке весь прошлый год – так она быстрее шла в школу. Где-то в районе Нового года он спохватился, что скоро перескажет всю книжку, и стал сочинять новые приключения. Хотя мушкетеры жили задолго до Проведения Границ, Лёва напихал в свою версию романа армию мертвых гвардейцев, тингов, ромерос и фульчи – и в результате загнал сюжет в такой тупик, что с трудом вырулил к благополучному финалу, прислав на помощь мушкетерам мертвую Констанцию.

На самом деле Лёва подозревает, что у него получилось даже лучше, чем у Дюмаса. Он даже боится, что Шурка будет разочарована, когда сама прочтет «Четырех мушкетеров». Впрочем, по Лёвиным расчетам, сестра доберется до этой потрепанной книжки на его любимой полке только через пару лет – а к тому времени либо сама все забудет, либо Лёва убедит ее, что она что-то напутала.

С третьего по шестой класс Дюмас был любимым писателем Лёвы. Но этим летом он прочитал «Стеклянный кортик» и «Мальтийскую птицу» – и теперь бредил поиском сокровищ, запрятанных мертвыми во время Проведения Границ. В промежутках между рисованием вымышленных карт и размышлениями над картами настоящими Лёва перечитывал эти две великих книги, пытаясь перенять у героев их манеру говорить – коротко и веско.