Вики Петтерсон - Аромат теней

— Привет, сестренка! Убери с лица мрачное выражение. Это замечательная мысль, и мне не терпится, чтобы ты побыстрей увидела, как я все здорово придумала. Я настоящая звезда! — Она рассмеялась, отхлебнула мартини из широкого бокала, и я повторила это движение со своим напитком. — Я решила, что отныне мы будем так делать каждый год. Так мы отпразднуем прошедший год и будем поджидать следующий. Для себя я так делаю уже несколько лет, что-то вроде видеодневника, и это замечательный способ отмечать, где ты и кто ты, правда?

Она наклонила голову, словно ждала ответа. Потом, погрозив пальцем в камеру, сказала:

— Нет, это не означает, что ты должна записать такой диск для меня. Я и так знаю, что ты не будешь. Я сделаю это за нас обеих, а лет через пятьдесят мы устроим ночевку вместе и все просмотрим! Как тебе это?

— Так же забавно, как дыра в зубе, — . заявила я, но несерьезно. На самом деле идея была великолепная,

— О, заткнись. — Оливия улыбнулась, в глазах ее было понимающее выражение. Я улыбнулась ей в ответ, и на мгновение мне показалось, что между нами действительно есть связь: она видит меня и отвечает в реальном времени. Я открыла рот, чтобы произнести что-нибудь, что угодно, лишь бы продлить это мгновение. Но оно уже миновало.

— А теперь, без дальнейших предисловий, вот… — Она довольно неудачно изобразила барабанную дробь, заслужив только ворчание Луны. — Первая четверть столетия нашей жизни.

Это действительно был своеобразный видеодневник. На самом деле… просто фото, слайды под музыку, начиная с моего младенчества и на всем протяжении двадцати пяти лег. Они казались трогательными, потому что их отбирала Оливия, и я почувствовала, что история меня захватывает. История моей жизни. Коллаж из картинок, приготовленный для празднования.

И я поняла, что имела в виду Шер. На одном фото — одно мгновение — мы с Беном хохочем, я прислонилась к дубу в парке Лоренци, тени игриво бегают по нашим юным лицам, и Бен обнимает меня за талию. А в следующее мгновение часы, о которых она говорила, остановились. Я, одна. Пустая оболочка, улыбающаяся, потому что так полагается, смотрящая прямо в объектив. Я даже не помнила, когда был сделан этот снимок,

— Боже! — выдохнула я.

Но вот Оливия снова на экране. Освещение в комнате другое, значит, прошло какое-то время, и Луны рядом с нею нет. Оливия наклонилась вперед, взгляд у нее внимательный, пристальный. На этот раз она точно поймала момент, когда

Зажегся красный огонек и началась запись. Передо мной были ее глаза.

— Ты, конечно, все это ненавидишь, но потерпи еще минутку, потому что… — Она посмотрела в сторону, как будто выглядывала в окно, потом снова на меня. — Я просто чувствую, что должна сказать тебе это. Как будто завтра почему-то будет слишком поздно, а я не хочу испытывать сожаления.

У меня перехватило дыхание. «Боже, — подумала я, — и все ее считали из нас более глупой?»

— Знай, что я очень тебя люблю. Я восхищаюсь тобой и хотела быть больше похожей на тебя, но… — Она рассмеялась легким хрупким смехом, показывая на себя узкой наманмкюренной ладонью. — Ты только взгляни на меня.

— Не надо, — попросила с опозданием, опускаясь на колени перед телевизором. Я смотрела на ее лицо на экране. — Такая, как ты есть, ты лучше всех.

— Тем не менее, — продолжала она, не замечая моих слез, — у нас у всех есть свои таланты. И мой — в том, чтобы соединять нас. Тебя и меня: Я знаю, ты многому не доверяешь в жизни: и людям, и предметам, но мне можешь верить. G днем рождения, сестра.

Она рассмеялась со слезами на глазах и послала мне воздушный поцелуй.

Экран потемнел, я опустила голову на руки и задрожала. Из горла у меня вырвался звук, похожий на крик маленького животного. Он перешел в пронзительный вопль, как будто железом по стеклу. Я вздрогнула от прикосновения шерсти к ногам и, опустив глаза, увидела, что Луна смотрит на меня, задрав хвост; всем своим гибким светлым телом она прижималась ко мне.

— Тебе ее тоже не хватает? — Я почесала ее за ушами, как делала Оливия, и она пала перед этим. Буквально. Плюхнулась на пол, и все ее тело задрожало в предвкушении. «Какая забавная картина — мы с ней, — подумала я. — Пьяная женщина и кошка».

И тут другой голос — его — заполнил комнату. Мы е Луной ужаснулись, и одна из нас зашипела. Не уверена, что это была кошка. Я развернулась, но поняла, где он, только когда мой взгляд упал на экран.

— Проклятый ублюдок!

Из телевизора на меня уставилось вытянутое лицо Аякса.

— Эта штука включена? — спросил он с насмешливым выражением. Он наклонился вперед, постучал по объективу — так что костяшки пальцев появились на экране, — и рассмеялся. — Ну, неважно. Я на самом деле не думаю, что ты это увидишь, Джоанна, потому что знаю: они все устроят — и ты никогда больше не встретишься с сестрой, но на всякий случай… если ты настолько глупа, что останешься поблизости, в моем городе, живой, я решил послать тебе свои поздравления с днем рождения. Дать тебе кое-что такое, что ты могла бы запомнить.

Он послал мне воздушный поцелуй, как сделала Оливия, и я, сидя перед телевизором, ощутила запах гнилого сока кактуса, холодного пепла и еще один запах, который обернулся вокруг моей шеи, как алое ожерелье: капля крови за каждого убитого им, а таких убитых было очень много. Я подавилась. Луна, прижав уши, бросилась из комнаты, а мне пришлось закрывать рот и нос руками, так что голос мой звучал приглушенно:

— Пошел ты!

— Чтоб ты знала: и я тебя могу унюхать. — Аякс поднес руку к горлу, достал серебряную цепочку и начал играть ею. Мне хотелось пробить сжатым кулаком телевизионный экран. Вырвать эту цепочку из его пальцев и надеть на шею, где ее место.

— Ты повсюду, хотя кажется, что тебя нигде нет. Но мы оба знаем, что внешность может быть обманчивой. — Он глубоко вдохнул: гурман, оценивающий качество вина. — Да, ты была в квартире сестры, и твой запах есть и здесь, как в твоем закрытом доме, который и домом-то трудно назвать. Я даже был в школе, где ты, должно быть, тренировалась годами. Все это место пронизано твоим потом, твоей кровью и яростью, словно пятнами на гнилом абрикосе, весь золотой сок которого заплесневел. — Он слегка содрогнулся, потом поднес цепочку ко рту, погладил губами, потер о зубы, лизнул.

Я опустила руки: комната начала очищаться от его зловония.

— Знаешь, — продолжал Аякс разговорным тоном, — я даже на похоронах ощущал твой запах. — Он покачал головой. — Нет, не тебя опустили в землю, верно? Но твой запах был на бедном парне, который поверил в твою смерть. Ты ведь его знаешь? — Ом снова помолчал, наклонив голову. — Он коп.

Я вскочила, схватив руками телевизор с обеих сторон от экрана. Лицо мое оказалось в нескольких дюймах от лица Аякса. Он снисходительно улыбнулся и скрестил ноги. Жест мог показаться женственным, если бы не был таким чертовски рассчитанным.