Лев Липовский - Колыбель для Ангела

Внезапно я почувствовал, как теплый, мягкий, нежный, кажущийся совершенно материальным, свет обволакивает меня, проникает в мое сознание, наполняет меня, словно пустующий сосуд, становясь все плотнее и обретая осязаемость. Я осознавал его, как самого себя, он рос во мне и я ощущал его, а значит и свою, все возрастающую, силу. Когда же концентрация его во мне достигла такой степени, что дальнейшее уплотнение казалось невозможным, свет начал источаться из меня, но его поступление в меня не прекратилось. Я словно растворялся в нем.

Вряд ли я могу сказать, как долго по времени длился этот невероятный процесс, поскольку ощущение времени отсутствовало, само время тогда не имело своего значения. Мое сознание находилось в состоянии, когда нет потребности анализировать происходящее, ведь все происходящее казалось совершенно понятным, потому как являлось необходимым и неизбежным. Комплекс ощущений создавал впечатление, что я оказался в чем-то родном, отождествленном с самим собой. Меня окружало то, в чем я был всегда и чем я был сам.

Потом последовал провал в восприятии каких-либо ощущений. Я знаю, что в этот момент что-то происходило, но память этого не запечатлела. Так бывает после глубокого сновидения – проснувшись, знаешь, что тебе снился чудесный сон, но самого сна вспомнить не можешь.

Сейчас вспоминается только чувство падения: вначале вне пространства, а затем уже в нем. Свет вновь сменился внезапно наступившим мраком.

Затем появилось ощущение тяжести, такое внезапное и настолько осязаемое, что было сродни боли. Постепенно я стал осознавать, что это тяжесть моего тела. Непреодолимая тяжесть! Ни один мускул не подчинялся моему желанию пошевелиться. Я попытался открыть глаза, но и тут тяжесть век не позволила мне этого сделать.

И тогда я закричал – тоскливо, надрывно, обреченно, вкладывая в свой крик весь ужас, порожденный несокрушимым бессилием. Этот крик вырвался из моего горла подобно бурному потоку, прорвавшему плотину. Он колючими иглами проткнул барабанные перепонки, от чего острая боль пронзила все тело.

Мне показалось, что все происходящее уже было со мной, когда-то давным-давно, когда память еще не родилась.

В сознании с немыслимой скоростью завертелся яркий, многоцветный калейдоскоп осколков едва узнаваемых образов, знакомых событий, сложить которые воедино оно отказывалось. Кружащийся хоровод все более ускорялся, смешивая яркие краски до тех пор, пока они не превратились в кромешную черноту.

Неожиданно тяжесть век значительно уменьшилась, и они начали постепенно подниматься. Окружающий меня полумрак чуть кольнул глаза присутствующим в нем слабым светом. Взгляд уперся в шероховатую поверхность, заскользил по ней вниз и остановился на языках пламени, метавшихся в нескольких шагах справа от меня. Слух уловил слабое потрескивание – это был знакомый звук костра. Я начал воспринимать окружающую действительность и инстинктивно попытался восстановить последние, оставшиеся в памяти, события. Но последними воспоминаниями были нарастающий гул и последовавший за ним сокрушительный удар неведомой, огромной, непреодолимой, холодной силы. Затем падение в пропасть и … забытье. Рассудок никак не мог ассоциировать ни с чем эту ужасную, уничтожающую, безжалостную силу, поскольку был не готов к ее восприятию.

Я вновь осторожно осмотрелся. Шероховатая поверхность, которую я увидел, впервые открыв глаза, оказалась сводом грота. В центре грота находился выложенный из неотесанных камней очаг, в котором веселыми языками играл огонь. Далее за костром чернело жерло выхода из грота, усеянное яркими мерцающими точками. Это было звездное небо, и звезды в нем были ясные и близкие .

Внезапно каждым нервом своим я почувствовал чье-то присутствие. Повернув голову налево, в глубине грота я увидел старика, облаченного в странное , просторное белое одеяние. Длинные, редкие волосы на голове и такая же длинная, реденькая бородка были совершенно белыми. Он сидел на плоской каменной плите, подогнув под себя ноги. Взгляд его азиатских глаз был устремлен поверх меня, в направлении выхода из грота, в звездное небо. В черных зрачках его отражалась пляска огоньков костра. Он едва заметно покачивался, издавая какие-то монотонные вибрирующие звуки.

Я приподнялся со своего ложа, которое также представляло собой каменную плиту, покрытую толстым войлоком. Осмотрев свое одеяние, я был несколько обескуражен. На мне было просторное одеяние красного цвета, состоящее из рубашки и шаровар плотной мягкой ткани, на ногах одеты мягкие, теплые кожаные тапочки. «Как я здесь оказался? – проблеск первой разумной мысли все же поставил в тупик мое пробуждающееся сознание». И тогда сознание выбросило ворох воспоминаний, казавшихся теперь бесконечно далекими – экспедиция в Тибет, изнурительная дорога в горах и падение в пропасть.

Конечно же! Меня сбросило в пропасть снежной лавиной! Я же сотни раз в своей жизни слышал об этой напасти, знал в теории ее ужасную силу, но примерить ее к своему Я мне никогда не приходило в голову. Даже в страшном сне я никогда не мог представить себя в ее ледяных объятиях, поэтому и не был готов к столкновению с ней, а, испытав на себе ее сокрушительную мощь, не смог ассоциировать ни с чем мне известным. Да, я был сметен снежной лавиной в пропасть, но остался жив! Это казалось невероятным, или, по крайней мере, маловероятным. Но это было в действительности. Но тогда где же остальные члены экспедиции? Мне не хотелось верить, что кто-нибудь из этих людей, с которыми я уже успел сблизиться, пострадал, а тем более погиб. Эта тревожная мысль рывком подняла меня с моего ложа. Резкая боль пронзила все тело, уткнулась в мозг, выталкивая из горла непроизвольный стон.

– Ты еще не настолько окреп, чтобы, как и прежде, использовать свое тело, – я обернулся и увидел, что старик смотрит на меня. На губах его играла теплая улыбка.

– Кто вы? – спросил я и был поражен произнесенным мной. Мы разговаривали на неизвестном прежде мне языке, но самым поразительным было то, что на нем разговаривал я!

– Тебе предстоит еще многому удивляться в этой жизни, – загадочная добрая улыбка озарила невероятно светлое лицо старика. – Меня зовут Чань Чунь Цзы. Ты находишься в моем доме.

Странно, но мне показалось, что старик разговаривает со мной, не открывая рта. Я много слышал о телепатии, но не больно-то верил в эти сказки. Я вспомнил о чревовещателях и вначале решил, что, скорее всего, именно этот фокус использовал старик. Но зачем?

В костре громко затрещали угли, и я лишь на мгновение отвлекся. Каково же было мое удивление, когда я увидел, что старик сидит у костра. Я мог поклясться, что не сводил со старика глаз, пока с ним «разговаривал», и он не вставал со своего места. Я растерянно оглянулся на пустующую каменную плиту в глубине грота, где раньше восседал старик и убедился, что старик в одно мгновенье чудесным образом переместился на три десятка шагов.