Марина Винер - Новый вид. Проводник

– Ты его неправильно понял, – папа стоял в дверях их квартиры-каюты (почему-то на этой базе высоко в горах были приняты корабельные термины). – Вот в конце лета вы с мамой отправитесь в Москву. Ты окончишь школу, поступишь в институт, и только после него, если вернешься на базу, может быть, получишь доступ на второй уровень.

– А на третий? Что там, на третьем?

– Много будешь знать и – что?

– Да ладно тебе, пап, мне все-таки двенадцать уже. Что ты со мной, как с маленьким.

– А мама права, погулять надо. Прогноз плохой, дня через два накроет снежная буря. Потом не выйдешь.

Антон сначала нехотя вылез из-за компьютера, но выйдя из лифта в коридор нулевого (наземного) этажа, даже зажмурился от яркого солнца, сиявшего во все огромные окна холла. Мяч что ли взять? Можно попинать на таявшем снегу. Или попробовать вылепить большого снеговика-инопланетянина.

Из грузового отсека вышел дежурный охранник Гоша.

– Беги, одевайся, я сейчас открою, – сказал он и направился к пульту. – А день-то какой! Может, мне с тобой пойти? Да, боюсь, по шее надают, если пост покину.

Антошка метнулся в отсек, впрыгнул в ботинки на липучках, схватил куртку и подскочил к шлюзу. Гоша нажал кнопку, тяжелая герметичная дверь в полметра толщиной поползла было в сторону, но вдруг раздался вой сирены, на стенах замигали сигнальные лампы. Шторы-жалюзи с шипением опустились, дверь шлюза издала пронзительное пикание, означавшее, что она сейчас закроется. Гоша бросился к Антону, оттащил его подальше и, потеряв равновесие, упал.

В глазах мальчика потемнело, во мраке заплясали сверкающие точки, все поплыло. Он замахал руками, чтобы не свалиться рядом с охранником. Когда точки исчезли, жалюзи были открыты, и в ярком свете солнечного дня Антошка увидел Гошу, выходящего из отсека.

– Беги, одевайся, я сейчас открою. А день-то какой! Может, мне с тобой пойти?…

Дальше мальчик ничего не слышал, потому что летел к лифту.

Мама все так же сидела у микроскопа.

– Ты чего переполошился? Плановая проверка перед экспериментом. Гоше, наверное, уже сообщили.

– Меня тошнит, – пробормотал Антон.

Мама обеспокоенно взглянула на него.

– Ты совсем зеленый. Иди, я тебя посмотрю.

Она поднялась, поправила халат, подошла к сыну и хихикнула. Из ее уха выползла ярко-желтая многоножка и стала пробираться по щеке к носу. Антон заорал…

…и проснулся весь в поту. Шея затекла от неудобного положения: я спал, положив голову на стол.

Часы показывали половину девятого вечера.

Горячий душ смыл кошмар, оставив чистое воспоминание. В голове прояснилось. Я вновь и вновь прокручивал в памяти эту временную петлю, в которую попал ребенком. После этого случилось еще что-то, но оно пока пряталось в черноте.

Ровно в 21.00 я набрал номер. Мне ответили тут же, после первого гудка. Мужской голос назвал адрес и добавил, что меня встретят и проводят, куда надо.

СЕРГЕЙ

В кабинет заглянул дежурный.

– Из Заборья Коля Загайнов звонил. Там мужики труп выловили.

Капитан полиции Мика Шебеко (нет, конечно, не Мика, а Михаил Николаевич; но он здесь родился и вырос, и для всех в районе, похоже, так и останется Микой, при всем к нему уважении) оторвался от бумажек.

На берегу озера толпился народ. Мика чертыхнулся. Любопытство погубило кошку, как говорится в английской старинной поговорке (почему – кошку?), а здесь оно – это самое любопытство – сильно осложняет следствие. Где бы что ни случилось, тут же набегает толпа, не оставляя надежды найти хоть какие-то следы.

– Разойдитесь! – надрывался участковый Загайнов. – Мика, наконец-то.

– Все отошли, – вот он умел так сказать, что его сразу слушались. И притихли, и отошли подальше. А ведь только двадцать девять лет капитану Шебеко против его, Загайнова, сорока двух.

Облепленное тиной тело девушки лежало на берегу.

– Наташа Хромова, наша, из Заборья, – вполголоса произнес Загайнов. – Но так запутаться… Немыслимо.

Тело было, как в кокон, завернуто в рыбацкие сети.

– Кто нашел?

– Вон стоят.

Чуть в стороне от всех, понурившись, маялись трое мужиков со следами похмелья на мордах.

– Эй, мужики, подойдите, – позвал Загайнов, те подошли и встали, переминаясь с ноги на ногу и стараясь дышать перегаром в сторону от полицейских.

– Рассказывайте, как дело было, – Мика достал блокнот и приготовился записывать.

– Порыбачили, етить твою… Я думаю, моя сеть. У меня ее с заднего двора когда еще сперли, осенью поди. Там, глянь, починка моя приметная.

Мужики, начав рассказывать, слегка оживились, словно сбрасывая с себя часть жуткого груза.

– Неужто кто ее…? Может, она сама того, запуталась? Никто из нашей деревни такого злодейства сотворить не мог.

– Как же, «запуталась»! Так запутаться, знаешь, вертеться надо, будто вьюн. Завернули и утопили, точно.

– Типун тебе, Федор, на язык! Буди пришлый кто. А так – неее… Точно, сама утопла.

– Хватит галдеть, – Мика начал терять терпение. – Давайте по делу. Где в лодку сели, куда поплыли, где сети нашли, все по порядку.

Мужики повели Мику и Загайнова по берегу к зарослям ивняка. Там еще дымилось кострище.

– Вот тут мы, значит, на нашем месте с вечера обосновались, чтобы прямо с утречка и того…

– Сети поставить, – ехидно встрял Загайнов.

– Ну, – согласился самый бойкий из горе-рыболовов. – Еще только светать начало, мы и поплыли, значит. Даже не похмелялись, вот те крест! – вдруг вспомнил он важную деталь. – А тут у Ваныча весло застряло. Ни туда, ни сюда. Ваныч дернул, подалось. Мы багром. Край, значит, подцепили – сети. Потянули. Думаем, может, недавно кто поставил, так с рыбой и возьмем. А тут… рука. Мы звонить, а сами к берегу. Когда причалили, народ уж набежал, да и вы сразу подъехали. Вот и все.

– Где это было?

– А вон, видишь, дерево в воде. Оно аккурат справа от меня было. Там и зацепили.

Загайнов вдруг бросился куда-то, крикнув на ходу: «Бабоньки, держи ее!».

По пыльной дороге бежала женщина, странно загребая ногами и кренясь на один бок. Ольгу Павловну перехватили, не давая увидеть носилки с утонувшей дочерью, захлопотали, обняли и почти понесли назад, к деревне, несколько женщин.

Носилки с телом уже погрузили в машину. Эксперт подошел к Мике.

– Следов насилия, на первый взгляд, нет. Все подробности после вскрытия. Но, сам понимаешь, вода. Ни отпечатков, ни других следов, скорее всего, не будет.

Сергею мешало странное ощущение в голове, будто что-то колет над левой бровью тонкой иглой: не столько болезненной, сколько назойливой. Он сидел на заднем сиденье машины, глядя в бритый затылок водителя, и думал. Или ему казалось, что думал. Мысли путались в полусне, становились похожими на туман, который застилал дорогу и не давал разглядеть хоть что-нибудь дальше десятка метров. Деревья смыкались над дорогой живым туннелем.