Алекс Реут - Кинопольский волк

Копи стояла в чёрной траве и внимательно смотрела в их сторону. Потом повернулась к Лаксу и сверкнула чёрными глазами: «Ну, вот и конец». Он понял её без слов.

А потом она развернулась, махнула хвостом и двинулась дальше, к берегу, на котором чернели сосны и горели огни домов. Лакс последовал за ней, чувствуя, что лапы начинают ныть, а в животе всё больше чувствуется пустота. Через пару шагов он почти успокоился, но голова продолжала гореть, а нос всё так же страстно пытался расшифровать любой запах.

Это было странное путешествие. Вдоль реки, по велосипедной дорожке, в прохладной тени деревьев, мимо заборов и избушек частного сектора, и спальных микрорайонов, которые быстро сливались в одну сплошную ленту. Один раз их сменили низкие заборы и корпуса заводов, похожие на исполинские кирпичи, а сразу за заводами открылся новый район с многоэтажками, похожими на огромные башни. Дорожка всё так же шла вдоль набережной и деревья отгораживали её от застройки. Пару раз дорогу перебегал ёжик. И огромная белая фара полной Луны всё так же смотрела на них с угольно-чёрного неба. Ночь была пасмурной и холодной, но тучи словно не решались её закрывать.

Один раз под лапами блеснули чёрные линии трамвайных рельс. Он огляделся, но улица была ему незнакома.

Наконец, слева от них открылась огромная лестница из светлого камня и с пузатыми колоннами в духе восемнадцатого века. Она уходила вверх, и чёрные заросли обступали её со обеих сторон. Лакс подумал, что сейчас они свернут – и не ошибся.

Копи взбежала наверх, прошмыгнув по ступенькам, словно лёгкая тень. Он следовал за ней. Для случайного прохожего они бы показались, пожалуй, двумя обычными бродячими собаками, разве что отъевшимися до невиданных прежде размеров.

Лестница вывела к сурового вида четырёхэтажному зданию, напоминавшему крепость. Его строили в первые послевоенные годы, когда сталинский ампир ещё оставался суровым и полувоенным. Высокие окна, стены из больших серых блоков и колонны, утопленные прямо в кладку. На уровне третьего этажа горела алым неоном вывеска круглосуточного интернет-кафе.

Копи пробежала к порталу, обложенного полированным чёрным гранитом, и прошмыгнула в боковой проём. Там скрывалась небольшая лесенка на подвальный этаж, почти целиком накрытая мраком. Даже с волчьим зрением Лаксу приходилось нащупывать каждую ступеньку. Спуск заканчивался слабо подсвеченной дверью, раскрашенный чёрно-жёлтыми полосами. За ней – небольшой гранитный коридор с неяркими люминесцентными лампами, утопленными в потолок. Копи сидела на полу, а незнакомая женщина в халате технички и резиновых жёлтых перчатках склонилась над ней и медленно чесала ей загривок. Копи урчала и задирала голову, пытаясь улыбнуться зубастой пастью.

Заметив Лакса, женщина не удивилась.

– Ещё кого-то привела? Ну ладно, пошли, разместимся. Тут много мяса привезли, на всех хватит.

Она провела их переходами подвального этажа, низкими и тесными, словно сдавленными огромной тяжестью здания-крепости. От каменных стен веяло холодом. Наконец, они оказались в небольшой комнатёнке с подвальным окошкам и двумя ковриками на полу, какие обычно постилают собакам. Копи выбрала левый, свернулась там калачиком и тут же провалилась в дрёму. Лакс уселся на правый и внимательней огляделся.

Кроме ковриков в комнате не было ничего, если не считать больших часов со стрелками. Стрелок на часах было четыре – три обычных, чёрных, и одна красная и длинная, застывшая на пятом делении. Лакс подумал, зачем она может быть нужна, но тут снова открылась дверь и он сбился с мысли

Это была всё та же женщина в жёлтых перчатках. Она поставила на пол два металлических тазика, полных ароматного, солоноватого мяса, нарезанного точь-в-точь так же, как то, которое ел Лучевский.

Голод не отпускал и Волченя набросился на еду, чавкая и почти глотая непривычные куски. Мясо падало в живот и сразу становилось лучше. Опустошив тазик, он вернулся на подстилку и почувствовал, что проваливается в сон. Внутри уже разгорелся приятный, мягкий огонь и потоки тепла расползались по жилам, охватывая тело, словно невидимая сеть.

Дремота застилала глаза, и волчьи мысли ослабли, словно удалившись в желудок. Голова опять думала по-человечески. Она отметила, что Лучевский, должно быть, тоже оборотень, и такие же оборотни его сёстры, а раз это так, то и из волчьего состояния можно вернуться. Потом вспомнился Зигфрид, который тоже в своё время надел волчью шкуру, а потом очень долго не мог стать человеком. Потом начался сон: лес, освещённый полной луной, и барон Зигфрид Лучевский, который выехал на охоту. Лакс пытается объяснить ему что-то, но у него получается только выть. И барон Зигфрид не будет слушать Лакса, потому что именно на него он сейчас и охотится.

А потом раздался треск, и ткань сна разорвалась пополам. Волченя снова был в каменной комнате, только теперь часовая стрелка уже слилась с красной, Копи проснулась и доедала своё мясо, а возле мисок лежала аккуратно сложенная одежда.

Копи лизнула дно миски, посмотрел на Лакса и рыкнула, а потом мотнула головой. Он сначала ничего не понял, потом догадался и отвернулся. За спиной послышался шорох и хруст, а потом зашелестела одежда.

– Можешь повернуться.

Копи была снова одета – теперь уже в лёгкое длинное платье и сандалии. На Лакса она теперь смотрела сверху вниз. Лакс подумал, что из волчьего тела она кажется не милой, а просто красивой, как красивы дикие животные.

– Ну что ты смотришь? Давай, скидывайся!

Волченя посмотрел на неё почти жалобно.

– Тьфу, бестолковый. Ну лапами делай, лапами! То есть не лапами… Ну представляй, что обратно хочешь! Представляй!

Лакс попытался встать на задние лапы, но чуть не упал.

– Эх…

Копи встала на четвереньки, двинулась вперёд, а потом подпрыгнула, одновременно вытягивая вперёд руки.

Лакс развернулся, отступил на полшага и тоже подался вперёд, вытягивая лапы и пытаясь представить себя человеком. Суставы застонали, локти, плечи и загривок обожгло острой болью, а потом в позвоночник впились железные иглы. Волченя взвыл, в глазах покраснело, а по щекам побежали слёзы. Он попытался удержать равновесие, но оступился и полетел кувырком, грохоча железным тазиком.

Потом открыл глаза и застонал, выставив живот и подняв все четыре лапы. Нет, непросто зверю стать человеком, совсем непросто! Неужели не видно?

Копи однако, смотрела на поверженного волка почти с любопытством. Потом наклонила голову и хихикнула.

– Ты так и будешь лежать?

Волченя кивнул. А что ещё остаётся волку среди людей?

– Вставай, одевайся.

Лакс нахмурился.

– Издеваешься что ли?

– Вставай, кому говорю!