Анна Нова - Комедия масок

– Ты обращалась в полицию?!

– Нет, я так перепугалась, что не стала никому говорить, – смущенно отозвалась Надя, – я сглупила, да?

– Ты разве не знаешь, что погибла девушка из нашей компании? По предварительной версии, она стала жертвой Наблюдателя. – сказал я. – И полиция до сих пор не понимает, по какому принципу маньяк выбирает своих жертв!

– Я даже не догадалась связать два этих события воедино. Ты думаешь, они могут быть связаны?! Вот черт, – Надя закусила губу, – совсем не соображаю последнее время, – она запустила пальцы в волосы.

– Нужно позвонить копам, – уверенно заявил я, – понятия не имею, связаны эти происшествия или нет, но в твой офис вломились и стащили важные документы. И, кстати, у тебя что, нет сигнализации?

Доктор Рихтер развела руками.

– Я позвоню.

– При мне! – настаивал я.

Со вздохом Надя взяла мобильный и позвонила в полицию. Минут десять она говорила по телефону. Мне стало чуть спокойнее.

– Тебя подвезти?

– Да все нормально, сама доберусь. Спасибо, Холден, – Надя улыбнулась и быстро обняла меня, – в полиции сказали не затягивать и сразу ехать к ним.

– Правильно-правильно! Поезжай и все им расскажи. А завтра не забудь попросить у начальства провести сигнализацию.

Она быстро собрала вещи, надела свое неизменное черное пальто. Мы вышли из кабинета; Надя закрыла дверь на ключ.

– Я могу поискать информацию об этих тварях, – предложил я, – кажется, натыкался в сети на нечто подобное.

– Правда?

– Да…

– Ну, хм, было бы здорово! – голос ее звучал сбивчиво и торопливо. – Спасибо за помощь и за понимание – как всегда.

Она словно хотела сбежать как можно быстрее. Надя поделилась со мной наболевшим – как в старые добрые времена, и теперь мучительно сожалела об этом.

– Не за что. Береги себя. И со связи не пропадай, – готов поспорить, улыбка у меня вышла тусклая и неискренняя.

Надя быстро поцеловала меня в щеку и унеслась своей размашистой походкой. Я долго стоял, прислушиваясь к стуку ее каблуков по паркету.

Мне было тоскливо. А еще я забыл в кабинете у Нади пакетик мармеладных мишек.

Ну и ладно. Я вернулся к автомату, купил новую порцию. Сунул в карман халата и пошел обратно в офис.

Я опять засиделся на работе до поздней ночи. Просто не хотелось домой, и все. Там было тихо и уныло, а в пустынном офисе эта тишина и тоска ощущались совершенно иначе.

Стихал шум, исчезала суета, и на офис опускалось сонное оцепенение. Мерно гудели компьютеры, в приглушенном свете углы казались темными и пугающими, а на стены ложились причудливые тени от многочисленных приборов. По включенным мониторам неспешно бежали символы. Дождь барабанил по стеклам полуподвального помещения лаборатории, дополняя причудливую симфонию пустынного офиса.

Мир становился похожим на театральную декорацию, ожидающую часа, когда на сцену вернутся актеры и закипит их придуманная, ненастоящая жизнь. Когда разыграются драмы и трагедии на фоне гудящих компьютеров и стрекочущих принтеров, без конца звенящих телефонов и сложнейших уравнений.

Лаборатория факультета физики и астрономии была погружена в полумрак, из которого выступали причудливые тени, падая на стены размытыми узорами.

На кухне я сделал себе кофе: сладкий, почти приторный, с густой молочной пенкой. Ужасная гадость, но мне так нравился этот вкус.

Я сел за свой стол, развалился в кресле, вытянув ноги.

Ночь казалась иллюзорной и неоново-яркой.

Что-то должно было произойти, я чувствовал это, кровь стучала в висках, звуча сумасшедшей ритм-секцией баса и барабанов. Ощущение предчувствия стало нестерпимым. Головокружение тоже.

А потом я услышал отвратительный скрежещущий звук, словно кто-то когтями царапал стекло.

По спине побежали мурашки. Звук повторился; вместе с ним ко мне вернулось чувство реальности. Я выпрямился на стуле. Было так тихо, что я мог слышать свое собственное дыхание. Страха я не чувствовал.

Я вздохнул, смиряясь с неизбежным. А потом заставил себя повернуться к окну.

Покрытое густым белоснежным мехом существо сидело на подоконнике и таращилось на меня своими пустыми водянистыми глазами. Тварь подняла длинную тонкую лапу и еще раз царапнула по стеклу когтем, словно желая напомнить о своем присутствии.

Я не знаю, зачем я сделал то, что сделал: подошел к окну и открыл его. В помещение сразу же ворвался свежий ночной воздух, запах осени и дождя.

Снежно-белая тварь протянула лапу. Повинуясь внезапному порыву, я коснулся ее влажного, промокшего под дождем меха.

Существо внимательно смотрело на меня. Я вспомнил о Наде, о загадочном доброжелателе, приславшем ей образцы крови таинственного существа. Возможно, что именно оно сейчас глядело на меня из темноты осенней ночи.

Кем бы ни был этот «доброжелатель», он видел истинный мир и существ, обитавших в нем. Он хотел донести до Нади мысль, что биологических видов в мире гораздо больше, чем она привыкла считать…

Оставался единственный вопрос: «зачем»?

Белоснежное создание моргнуло, а потом, сорвавшись с места, скользнуло обратно во тьму.

Нефас говорит с ним.

Свет, просачиваясь сквозь витражные окна, заливает огромный зал радужным сиянием, рассыпается по стенам Дворца дожей мерцающими бликами.

Нефас говорит с ним.

Чумной Доктор слышит голос своего творения: огромной установки из черного металла, напоминающей пушку с тысячей жерл, орган из застывшего пламени; монстра, рожденного от слияния науки и магии.

Доктор стоит, упираясь лбом в холодную поверхность машины и пытается различить последние слова запертой в Нефасе сущности.

У него есть пара минут, пока карнавал не начнется. Созданное Доктором оружие положит конец войне, но у него так мало времени, чтобы просто…

Попрощаться.

– Хартлин, прости меня, – шепчет Доктор Чумы, – у меня не было выбора, ты же знаешь.

Какая теперь разница?

Доктор Чумы осознает, что слова Хартлин будут преследовать его до самой смерти. Поэтому он просто слушает, и ее почти неразличимый голос рассказывает историю.

Завтра я проснусь, и все исчезнет. Не будет игл, что вгоняли мне под кожу, не давая спать и не давая умереть, не будет слепящего света ущербной луны, холода летней ночи и мрачной красоты осенних вечеров. Когда над мертвыми дворцами Мар ди Силенцио взойдет бледно-золотое солнце, все закончится.

Я проснусь, и вместо черно-белого сна, когда-то бывшего моей жизнью, я наконец-то увижу янтарное пламя рассвета.

Несуществующие красные линии на моих запястьях, с пальцев капает прозрачная кровь.

Я все еще жива и я буду жить, пока в Монохромном мире тикают часы. Я буду жить еще целую вечность, пока они мерно тикают…