Наталия Антонова - Тихие ужасы современного города

Девушка хватала ртом воздух, хотела что-то спросить, но мир вокруг закачался и исчез. Очнулась Раиса в больнице.

Домой она вернулась через месяц.

На работе её надоумили, что надо послать запрос. Может быть, её жених жив. Ответ пришёл нескоро. Из него можно было понять, что Артура нет ни среди живых, ни среди мёртвых. Раиса была в отчаянии.

В положенный срок у неё родился ребёнок. Как и хотел Артур, это был мальчик. Раисе казалось, что сын поможет ей выстоять.

Но, увы! Вместо того, чтобы полюбить ребёнка, она его возненавидела. И день, и ночь малыш напоминал ей об её утрате.

Маленький Артур не понимал, но чувствовал, что мать его не любит. Он часто плакал. Рос слабеньким и нервным.

Однажды Раиса собрала вещи в сумку, взяла сына и отправилась к тётке в деревню.

Всю дорогу маленький Артур тихонько хныкал, но Раиса не обращала ни малейшего внимания на слёзы сына.

За окном автобуса оставались клочья грязного снега.

Под колёсами фырчала вода. Наконец закончился пригород и по обе стороны шоссе потянулись ещё не проснувшиеся поля.

На душе Раисы было абсолютно пусто, как в доме, из которого покинувшие его хозяева вывезли все вещи, но забыли закрыть окна и двери, и теперь на холодной пустой территории гулял сквозняк.

.. Тётка обрадовалась приезду Раисы. Едва увидев её в дверях, она бросилась навстречу племяннице, обняла её и поцеловала.

– Раечка! Как хорошо, что ты приехала, – воскликнула пожилая женщина, – с сыночком. Какой он у тебя хорошенький!

– Устал с дороги? – спросила она мальчика, – ишь, глазки-то припухли.

– Притомился он у тебя, видать, – обернулась тётка к Раисе, – ну, вы тут располагайтесь, а я сейчас на стол соберу.

Через полчаса они втроём сидели за большим столом, и пили молоко со свежим хлебом. Здесь же была сметана, сваренные вкрутую яйца.

– Пей молочко, пей, – ободряюще улыбалась тётка маленькому Артуру и гладила его мягкие чёрные волосы.

Мальчик не сводил широко раскрытых завороженных глаз с женщины, от которой исходило волнующее тепло и доброта, которых так не хватало малышу. Время от времени он оглядывался на мать, но та не обращала на него ни какого внимания.

– Ты надолго ко мне? – спросила Раису тётка.

– Как не надоем, – ответила та, кисло улыбнувшись.

– А по мне, оставайся навсегда! – обрадовалась женщина, – тут и воздух свежий и продукты свои. Живи, места хватит! Дом-то у меня, видишь какой большой?! Пятистенок.

Тётка Раисы была давно на пенсии, но подрабатывала уборщицей в местной столовой.

Прошло несколько дней, и Раиса решила сходить убраться вместо тётки.

Та с благодарностью приняла её предложение, – и то, Рая, сходи, – кивнула она, – а то, что-то притомилась я. Накручусь за день по хозяйству, и ноги к вечеру опухают. Надо бы поменьше скотины держать, да уж я так привыкла, что иначе и не могу.

– Ничего, тётя, мне не трудно, – проговорила Раиса.

– Ну, и ладно, – кивнула тётка, – столовая у нас небольшая, – всего и убрать-то зал, кухню, да подсобку. Там у нас главным поваром Никифор. Он тебе всё и покажет. Никифор мужик, конечно дурной, да тебе ведь не детей с ним крестить, так, что будет бухтеть, внимания не обращай.

– Хорошо, тётя, – ответила Раиса и вышла из дома.

Весеннее солнце ещё обеими руками держалось за небосклон, но близость вечера чувствовалась по прохладе налетевшего с реки ветра и тугим завиткам тонкого льда время от времени встречавшегося на колдобинах сельской дороги.

Когда Раиса пришла в столовую, там уже никого не было, кроме непомерно толстого мужчины в грязном халате, который, наверное, когда-то был белым.

Хотя, глядя на него теперь, в его былую белизну поверить, было трудно.

Раиса догадалась, что это и был повар Никифор.

Мужчина не заметил её прихода, ибо был занят. Он хлопал скрученной газетой мух на пёстрых от грязи обеденных столах. Никифор внимательно наблюдал, как насекомое сучит в агонии лапками. Время от времени он брал одну из мух и обрывал ей крылья или добивал насекомое свирепым ударом так, что то, расплющившись, размазывалось по столу. После чего повар довольно улыбался.

Раиса застыла на месте, удивляясь не только занятию повара, но и тому, что в столовой даже в эту пору обитают мухи.

Тут Никифор заметил Раису. Он приподнял свой поварской колпак и почесал затылок.

– Ты кто? – спросил он.

– Рая. Я племянница тётки Анисьи. Она здесь убирается.

– А-а-а, – протянул повар, – чего тебе?

– Я пришла вместо тёти убираться.

– Валяй, – разрешил Никифор.

Раиса опасливо посмотрела на размазанных по столу мух. И почувствовала подступившее к самому горлу чувство омерзения.

Никифор заметил её взгляд и обнажил в хищной улыбке жёлтые гнилые зубы.

– Нравится? – спросил он.

Раиса покачала головой и невольно поёжилась.

– Городская что ли? – процедил он сквозь зубы.

Раиса кивнула.

– То-то, видно, неженка. А по мне это кайф! – произнёс он с вызовом.

– Где у вас ведро, тряпки? – спросила Раиса, стараясь не смотреть в лицо странного повара.

– Пошли, покажу, – он прошёл мимо Раисы и, задев её животом, устремился в кладовку.

Раиса, молча, последовала за ним.

Через минуту Никифор выкатил из тёмного угла ногой ведро, бросил пару тряпок и швырнул швабру, – получай инвентарь, – хмыкнул он и поглядел на девушку так, словно она была абсолютно голой.

Раиса почувствовала, как пунцовая краска стыда заливает её бледное лицо.

– Вот ты какая, – проговорил повар и зевнул во весь рот, – ладно, убирайся, я пойду.

Раиса убиралась долго и тщательно. Когда она, наконец, закончила, на улице было темно. Переодевшись и умывшись, девушка вышла из помещения столовой, заперев дверь, оставленным ей ключом. Ключ она положила под крыльцо, как и велел, уходя, повар.

На сухой прошлогодней траве серебрилась изморозь.

Яркий месяц смотрел в след Раисе большими печальными глазами.

А звёзды все в белом кружились вокруг него, стараясь привлечь к себе внимание его лунности…

Раиса вернулась домой с каким-то странным чувством…

Веснушчатый повар с грязной шевелюрой и сверх упитанной плотью пугал и будоражил её воображенье.

Она подошла к зеркалу, висевшему над умывальником, и посмотрела на своё осунувшееся за последнее время лицо, на синие пятна под глазами.

Раиса вздохнула. Всё было в ней слишком печальным и словно состарившимся задолго раньше срока. Лишь золотисто-рыжие волосы немного оживляли, как казалось Раисе, её ужасную внешность.

На следующий день Раиса снова пошла на работу вместо тётки.

Никифора она застала всё за тем же занятием. На этот раз он был так увлечён казнью несчастных мух, что не счёл даже возможным поздороваться с Раисой. Она быстро проскользнула в кладовую, взяла всё, что ей было нужно, и принялась за уборку.