И. Коулд - Шелест. Том 2

Я гнал машину на предельной скорости, не соблюдая ограничительный режим, не обращая внимания на вой патруля, преследовавшего меня на всем протяжении пути. Похоже, копы следили за бухтой, но не понимаю, как тебе удалось проехать мимо них незамеченной. Если только кто-то очень сильно хотел, чтобы ты добралась в Дармон вовремя, – впервые за время рассказа он посмотрел на девушку. Суровый взгляд тут же преобразился. Нежность разгладила суровые черты лица. Он склонился к ней, вдохнув запах каштановых волос.

– Не понимаю, Ви. Что происходит? Что за чертовщина? Я словно очутился в фильме Сэма Рейми или рассказе Лавкрафта. Почему везде эти птицы? Там, на шоссе двенадцать, когда мы удирали от грузовика. Ведь если бы не вороны, которые бросались на лобовое стекло и под колеса нагоняющей нас машины, скрывая от водителя обзор, он раздавил бы наш форд или столкнул в кювет. Они… они появились прямо из шоссе. Как будто дорога была живой и пульсировала, пропуская через себя маленьких камикадзе. Я схожу с ума?

– Эй, я тоже это видела, – сказал она, продолжая сжимать в руке листок.

– Знаю, но как это объяснить? Такого не происходит в обычной жизни, или… или мне промыли мозги эти чертовы фанатики, а я об этом даже не догадываюсь. Когда спал или думал, что сплю…

– Луис, никто не промывал тебе мозги.

– Ви, но такого не бывает!

– Откуда ты знаешь?

Он открыл рот, уставившись на нее, нажав на тормоз. Машина мягко съехала на обочину.

– Я ведь тоже видела несчастного рыбака Хеслера и уверена на сто процентов, что это не бред больного мозга, иначе у меня в сумке не лежала бы старая открытка Караваджо. Птицы тоже что-то означают, – она закрыла глаза. – Луис, как же я… – она удивленно посмотрела на него.

– На открытке вороны! Возле Аниила – вороны!

– Ви, совпадения можно найти где угодно, стоит только захотеть.

– Опять упрямое отрицание. Может, хватит отрицать. Может, стоит присмотреться к знакам внимательнее. «Лишь уверовав – увидишь»!

Луис вздохнул, покачал головой.

– Может кто-то хочет, чтобы мы так думали. Существуют множество способов заставить человека поверить. Например: газы, вызывающие галлюцинации. Существуют грибы, вводящие в настоящее наркотическое сновидение, которые невозможно отличить от яви. Знаешь эксперименты по психологии, которые проводили в лагерях нацисты. Они утверждали, что…

– Луис, прекрати! Просто оставь рационализм в покое. Посмотри в другом направлении. Понимаю, что ты хочешь сказать. Никто не кормит нас наркотиками, никто не вводит нас в транс – это явление, которое нельзя ни объяснить, ни потрогать, ни попробовать на вкус. Оно существует и все.

– Они всегда были с Джеком.

– Что?

– Птицы, Ви, они всегда были рядом с ним. Только теперь до меня дошло: где бы мы с ним не оказывались, они присутствовали рядом. Даже ночью. Мы всегда удивлялись: разве они не должны спать в это время? Что это может значить?

– Многое, – неопределенно сказал девушка. На минуту ее взгляд застыл, словно она вернулась в далекое прошлое. – Луис, – выдохнула она. – Хочу, чтобы ты знал: мне искренне стыдно за мой поступок. Я никогда больше так не поступлю. Если хочешь следовать за мной, что ж, пусть так будет. Но, знай, если когда-нибудь решишь остановиться – пойму. Знай, я благодарна за все, что ты делаешь для меня. Без тебя… – она запнулась. – Как хорошо, что ты есть.

– Нет, – прошептал он. – Хорошо, что есть ты.

Вайлет улыбнулась, задумчиво разглядывая его лицо, отчего оно тут же пошло красными пятнами. Потянулась, достав с заднего сиденья миниатюрную сумочку, и долго рылась в ней, что-то выискивая. Луис увидел в ее руках небольшой медальон в форме полузакрытого бутона цветка с полустертой надписью, который она покрутила в руках, а затем решительно одела на шею.

– Что это, – спросил Луис.

– То, отчего я всегда бежала. То, отчего бежал мой отец.

– И что же это.

– Решение.

Развернув листок, она начала читать вслух.

«В тысяча пятьсот шестьдесят седьмом году в поместье Дюпон на северо-востоке Франции в ветхом домишке, на окраине, жила отшельница – Игрида Люванье. Она называла себя знахаркой, разбиралась во множестве трав и лечила от болезней. Существуют свидетельства, описывающие поразительную красоту Игриды. Как следствие: у нее было множество недоброжелателей, завидующих молодости, красоте и природной грации. Старые девы ворчливо шептали ей в спину, распространяя слухи о том, что она якобы продала душу дьяволу взамен на красоту, молодость и знания, с помощью которых теперь заманивала глупцов, опустошая их кошельки и туманя разум. Она не была из знатного рода. Мать Люванье простая крестьянка, а сведения об отце и вовсе не дошли до нашего времени.

Игрида жила совершенна одна, возле болот, именуемых «Чертово озеро». Говорят, девушка понимала язык зверей и птиц, могла призвать дождь или обрушить на твою голову проклятье. Люди в те времена были настолько темны и суеверны, что во всем необъяснимом видели происки дьявола. Их сжигала зависть и злоба, а еще неприступность своенравной девушки. Женщины поместья завидовали и ее славе, вышедшей далеко за пределы Дюпона, а мужчины ненавидели за холодность и неприступность.

Местный священник донес на Люванье, обвинив в колдовстве и коварстве, призвав защитить жителей Дюпона от дьявола. В то время велась активная охота на ведьм. Людей могли казнить без особых разбирательств за любой донос, касающийся вопроса веры. Красота всегда приравнивалась к происку злых чар, людей легче принудить к греху или пройти против церкви, когда они одержимы. Красота туманит разум, и ради ее обладания человек может пойти на любое преступление, даже на убийство брата.

То было темное и тяжелое время: подозрительность, доносы, подстрекательство делали существование невыносимым. Девушку схватили, пытали, жгли коленным железом, заставляя признаться в том, что она ведьма и навлекала на жителей болезни, но, не добившись покорности, осудили на смерть и прилюдно сожгли на костре. В момент казни, когда языки пламени протянулись к ее ногам, она прокляла жителей поместья, сказав, что каждый из них и их потомков сгорит на таком же костре. Никто не будет прощен, пока они не искупят грех кровью.

«Бойтесь числа тридцать девять, ибо идет время Апакатики, ведь вы сами навлекли на себя гнев. Никто не сможет остановить неизбежное, пока он сам не решит измениться, а этого никогда не произойдет. Люди не позволят соединиться с цветком, потому что их обуревает зависть, алчность, потому что их души полны предательства и лжи, потому что люди и есть само зло. Никто не сможет закрыть двери, которые они открыли, ибо люди не видят добра, не умеют прощать и принимать. Никто не сможет противостоять пришедшему из тьмы, потому что люди уже не дети Господа».