Роман Арефкин - В лесной чаще

Один из муравьёв внезапно рванулся вверх, работая конечностями с такой интенсивностью, что он тут же оказался возле Пьера. Инстинктивно попятившись, мужчина не заметил, как за его спиной уже закончились все возможные опоры. Он сорвался и упал вниз, чудом избежав удара головой о выступавшие валуны.

Уже на земле, мужчина перевалился с одного бока на другой, попытался встать но тут же оступился и упал спиной назад, наткнувшись на каменную поверхность большого валуна. Он ещё успел ощутить то, какой горячей была эта поверхность, прежде чем всё его существо сковал ледяной страх. Перед ним, на расстоянии полутора метров стоял муравей, который приблизившись ещё плотнее, буквально вперился в Пьера своей головой. В следующий же момент насекомое замерло, а его антенны принялись медленно двигаться, едва не касаясь головы Пьера.

Мужчина зажмурился в ожидании волны боли, с которой насекомое приступило бы разрывать его на части, однако, ничего подобного не последовало.

Муравей и не думал причинять Пьеру вред. Выждав несколько самых напряжённых секунд в своей жизни, мужчина постепенно раскрыл глаза, чтобы увидеть перед собой фасеточные глаза-полусферы. В отличие от органов зрения многих других насекомых, у этих муравьёв глаза напоминали идеальные, чёрные как отполированный жемчуг, полусферы. Пьер успел удивиться, почему он не видел в этих поверхностях своего отражения, и даже лучи яркого солнца поглощались этими глазами, вместо того, чтобы отражаться от них.

Спустя какое-то время, Пьера ослепила вспышка, появившаяся внезапно и словно заливая его сознание, при этом мужчина не испытывал ни боли ни каких либо ещё неприятных чувств.

Когда он вновь смог видеть, он сразу же понял, где он находится. Вокруг царила темнота, казавшаяся абсолютно непроницаемой для его органов чувств, однако, при этом, он ощущал как само пространство вокруг вибрировало, являясь единым организмом – некой совокупностью.

Когда он ощутил какое-то движение перед собой, он уже догадывался, чем это окажется в следующее мгновение. Пьер предстал перед огромной, в его человеческом понимании, в соответствии с привычными ему человеческими мерками, королевой-маткой муравьёв.

Это было то самое создание, образ которого мужчина видел в своём видении, явившемся ему в детстве.

Гигантское насекомое, верхней частью своего туловища сильно напоминало остальных муравьёв, разве что обладала не столь развитыми конечностями и его мандибулы были намного слабее, нежели те, коими обладали муравьи-рабочие. За верхним туловищем следовало огромное брюшко, имевшее вид непостижимой, белёсой, пульсирующей массы, дающей жизнь всей колонии насекомых.

Королева некоторое время смотрела на Пьера, прежде чем её мандибулы совершили несколько движений, вторя куда более замысловатым движениям её антенн. В результате этой манипуляции, в один миг, всё окружающее пространство вспыхнуло ярким, золотым светом. Пьер увидел, как в стенах огромного свода были установлены сотни, нет, тысячи золотых самородков. Теперь эти куски необработанного металла излучали концентрированный свет дневного солнца, который не просто растворял тьму, но выполнял куда более значимую роль, этот золотой свет дарил необходимое тепло, которое обогревало огромное детородное брюхо королевы-матки. В этот момент Пьер вдруг понял, зачем муравьи ежедневно вытаскивают самородки на поверхность, и какую цель они преследуют денно и нощно, выполняя свою монотонную работу. Вопреки всем тем предположениям, что мог позволить себе профессор Баллард, золото муравьиных холмов играло куда более витальную роль, приобретая при этом совершенно сакральный смысл.

Но ещё более невероятным открытием для Пьера стало то, что королева-матка, могла с ним говорить, обмениваясь скорее мысленными образами, нежели речью, поскольку исторгаемые гигантским насекомым звуки не могли найти смыслового отклика.

– Тебе не следует опасаться того, чему ты не угрожаешь. – принял Пьер смысловой посыл от насекомого, не решаясь ответить, будучи полностью заворожённым происходящим.

– Но ты сильно изменился, с нашей последней встречи. До тех пор, пока обратные ходы свободны, спаси самого себя.

После того, как насекомое сообщило Пьеру эти пространную фразу, оно, как если бы желало прояснить передаваемую информацию, вызвало у мужчины быстро-протекающий ряд образов, в которых Пьер увидел целую панораму людей, большинство из которых были ему неизвестны. Они, гонимые алчными стремлениями, совершали преступления, только бы оказаться на острове, и все терпели мучительную смерть при самых разнообразных обстоятельствах. И если первые ряды образов составляли совершенно неизвестные Пьеру люди, то ближе к самому концу панорамы, он увидел Арнава, перевозящего контрабанду на своём катере, Кхамапа со его бойцами «Азад Хинд», противоборствующими гигантским муравьям. Были там и два человека, по описаниям несчастий, которые оборвали их жизнь, выходило так, что это были профессора Монтгомери и Баффет, прежние спутники Балларда, и вот, наконец, закрывающим череду образов обликом явился и сам Баллард, и Пьер смог увидеть, что профессор ещё был жив. Он лежал на земле, под куполом палатки, истекая кровью. Пьер, разумеется помнил, какие обстоятельства предшествовали тому, что случилось с профессором, но он не ожидал, что Кхамап мог быть столь жесток по отношению к Балларду. Правая и левая рука профессора, от локтя и до запястья, были освежёваны. Некий садист, орудуя острым ножом для снятия кожи, в качестве пытки, дабы «развязать профессору язык», снял эти участки кожи, понимая насколько болезненным и деморализующим свойством обладает подобная процедуры.

Наконец поток образов оборвался и Пьер вновь мог видеть королеву-матку. На этот раз, будучи словно отрезвлён увиденным, мужчина набрался необходимой решимости, чтобы говорить.

– Откуда ты всё это знаешь? Как ты можешь видеть все эти события оставаясь здесь?

В качестве ответа на этот вопрос, королева послала Пьеру ещё один образ, на этот раз им стало короткое видение, которое многое объясняло.

В этом видении мужчина увидел множество муравьёв, не тех гигантских насекомых, которые обитали на острове, а самых обыкновенных муравьёв, обитавших едва ли не повсеместно. Это могло означать только то, что между всеми этими насекомыми и королевой-маткой на острове существовала какая-то связь, и через миллионные колонии по всему миру, островная матка получала любую информацию.

Это очень многое объясняло, как и то, что королева могла располагать сведениями, выходящими далеко за пределы человеческой осведомлённости, благодаря чему, её предупреждениями об опасности не стоило пренебрегать.