Аника Вишес - Жажда доверия. Часть 2. Любовь бессмертного бессмертна

– Герман! Ты здесь?

Голос отразился от голых стен и остался без ответа.

– Слушай, хватит уже! Влад оторвет мне голову, и ты это знаешь! Жизнь не заканчивается, слышишь? Эй!

Он прислушался. И снова ответа не последовало. Только гул машин доносился с улицы сквозь выбитое окно. Морозный воздух вливался внутрь и оттенял запахи, жившие здесь. Краска, едва высохшая после ремонта, ароматы пищи и еще один, тонкий, до боли знакомый, железно-соленый. В тот момент Алексу отчего-то стало не по себе. Аномальная жуть накатила на него и взяла холодной рукой за горло, заставив испытать легкий приступ тошноты. С ужасом парень понял, что это было не что иное, как предчувствие. Обещание большой беды.

– ГЕРМАН!!! – заорал он не своим голосом и бросился, словно гончая по следу.

Гостиная, спальня с картиной, огромным портретом этой чертовой Кристины на стене, дальше ванная комната. Дверь в нее почему-то заперта изнутри. Удар плечом, еще удар.

– Герман!

Где-то в глубине души Алекс уже знал, что брат ему не ответит. С третьего удара он вышиб дверь и влетел внутрь, чуть не поскользнувшись на разлитой по полу воде и не упав. И тут его точно оглушили. Следующие секунды были похожи на сон или какую-то другую злую шутку сознания.

Глазам Алекса предстала ванна, до краев полная воды, густой и темной от крови. Острые, торчащие из нее колени в мокрых джинсах и голова, опрокинутая на бортик. Прядь каштановых волос, влажная, прилипшая к необыкновенно, мертвенно-заострившейся скуле.

– Господи, Герман! – выдохнул он и бросился к ванне.

Он вытащил брата из воды и, заливая красным пол, отнес его на кровать. По пути с безвольно висевших рук брата капала кровь, пятная задетые стены, косяки, злополучную картину. Покрывало на постели по контуру положенного на него тела стало влажным, с одежды и волос Германа на него стекала темная вода. Лежавший был бледен, словно труп, и не подавал признаков жизни. Алекс похлопал его по щекам. Сначала слегка, затем, поддавшись сиюминутной панике, сильно и хлестко.

– Очнись! Герман, очнись же! Приди в себя, ну! Господи, да что же это… Что ты сделал?! – от страха и чувства собственного бессилия парень всхлипнул и заскулил, как пес, подле которого умирает хозяин.

Однако он быстро взял себя в руки и стал лихорадочно соображать. Еще секунда на раздумья, и Алекс опрометью бросился на кухню, к холодильнику. Дверца распахнулась, прямоугольник света озарил полумрак кухни подобно входу в райские кущи. Где-то здесь, по предположению Алекса, должно было находиться их спасение. Он срывал с полок все без разбора, но искомого не находил.

– Не может такого быть! Где-то же должен остаться хоть один пакет…

Алекс обежал взглядом кухню и в неверном свете фонаря, проникавшем с улицы, различил темные капли на полу у раковины. Он подошел ближе. Дно кухонной мойки было черным от вылитой в нее крови. Внизу, за дверцей, в мусорном ведре валялись несколько скомканных пустых пакетов из-под красной жидкости. Теперь только по складкам плотного пластика пролегали темные прожилки с остатками заветной влаги. Схватив один из пакетов, в котором осталось крови чуть больше, Александр поспешил назад в спальню. Он без труда разжал челюсти брата и выдавил ему в рот несколько живительных капель. Меньше глотка.

Свежие продольные раны на венах все еще продолжали сочиться кровью. Они не затягивались, как это бывало обычно.

– Что за черт?! Так просто не бывает! Только не с тобой, не с таким, как ты.

Он припал ухом к груди Германа и замер. У самого Алекса сердце колотилось, как сумасшедшее, гоня кровь по венам с такой силой, что в ушах стоял шум, как на сильном ветру. Однако ему удалось различить в грудной клетке старшего брата едва уловимый стук. Сердце Германа билось, пусть и слабо, но он все еще был жив. На пару мгновений Алекс замер, раздумывая.

«Другого способа нет, – эта мысль вспыхнула в сознании Алекса подобно ракетнице, осветившей черное небо. – Но это шанс».

Он задернул рукав и с силой впился в собственное запястье. Вспышка боли, и теплые струйки побежали по подбородку. Александр поднес кровоточащую руку к губам брата.

– Пей. Давай же, Герман! Пожалуйста!

«Ты не можешь вот так уйти!»

Кровь наполняла рот умирающего, но не протекала внутрь. Герман не глотал ее, будучи совершенно обессиленным.

– Ну же! – Александр чуть приподнял его голову. – Сделай это! Я знаю, ты слышишь меня, чертов сукин сын! Давай же! Пожалуйста… Боже… пожалуйста.

Немой плач разрывал легкие Алекса, по щекам покатились слезы. Парень быстро сморгнул их и тряхнул головой. Он следил за шеей брата, как загипнотизированный. Она оставалась неподвижна, словно вытесанная из белого мрамора. Как вдруг адамово яблоко под мертвенно-бледной кожей дрогнуло и сделало характерное движение. Глоток. Затем еще и еще один.

«Пожалуйста, пей! Много я не смогу тебе дать, но ведь моя кровь это не кровь смертных. Нам двоим должно хватить ее, чтобы доехать до больницы. Я надеюсь… Ты только помоги мне, пей…»

На какое-то время Алекс затих. Он молча отдавал брату свою кровь, борясь с подступающей дурнотой и головокружением. Шли секунды, Герман делал маленькие глотки один за другим, не приходя в себя. Его раны на обеих руках не затягивались, но и не кровоточили больше. Тело бессмертного заперло их, хоть и не зарастило.

Наконец, веки Германа слегка задрожали. Он на мгновение смог открыть глаза. Невидящий взгляд обежал комнату, остановился на Александре, после чего сделался белым. Глаза Германа закатились, и он снова отключился.

Дальше медлить было нельзя. Алекс осознал это и отнял руку. Небольшая ранка на запястье сразу же начала затягиваться. Затем он взвалил Германа на себя за одно плечо и, шатаясь, потащил к выходу. Перед глазами плыли неоновые круги, колени подламывались, но Алекс упорно нес брата вперед. На лестницу, затем вниз к машине. Он положил его на заднее сиденье своей черной Ауди и зачем-то укрыл курткой. Машина завелась и с ревом сдала назад, после чего рванула прямо по улице под крики прохожих и сигналы других машин.

С трудом достав из узких джинсов мобильный, Александр нашел нужный номер. Несколько гудков тянулись бесконечно долго, наконец, ему ответили. Зрелый мужской голос с легкой хрипотцой произнес:

– С наступившим Новым годом! Саша, рад слышать! Чем обязан?

– Михал Сергеич, вы у себя? – только и спросил парень.

– Нет, дорогой мой! Ты представляешь, я в клинике! Пришлось выйти, ничего не могут без меня, сукины дети! Хотя я просил, я предупреждал… А ты, собственно, почему интересуешься? Случилось что?

– Случилось. Я еду прямо к вам.

На том конце последовала пауза, затем голос собеседника утратил прежнюю жизнерадостность и спросил: