Ирина Тарасенко - Истории гранитной мастерской

История эта случилась с моими знакомыми.

Дело было в середине лета. Две семейные пары, дружившие и работавшие вместе много лет, решили съездить куда-нибудь на пару дней отдохнуть. Взяли палатку, мангал и все, что к этому обычно прилагается, и отправились посидеть ночью на дикой природе.

Вы спросите, откуда под Москвой дикая природа? Это надо километров 300-400 отъехать, да и то не найдешь.

Однако, будете не правы. Говорят, и в Подмосковье встречаются глухие леса, никто туда почему-то не ходит, ни одной тропинки не протоптано. Живность в них не водится, не поют птицы, не растут цветы и даже кусты почти не встречаются. В остальном, они ничем особенным не выделяются. Живущие рядом люди, знают о них, но ничего не рассказывают. Может, опасаются, чего?

Вот в такое странное место случайно занесло моих знакомых.

Машины они оставили в деревне, а сами, взяв поклажу, отправились в зеленеющий в отдалении лесок.

Довольно прилично углубившись, нашли полянку и приступили к разбивке лагеря. С палаткой и разведением костра возились долго– умелых и опытных в этой компании не было. Закончили, когда стемнело. Наконец-то расположились вокруг костра, мужчины достали коньяк, их спутницы потеплевшее шампанское. Шашлык было решено готовить чуть позже.

Тихо было вокруг, ни малейшего дуновения ветерка, ни единого звука. Подозрительно тихо, как в пустой закрытой комнате. Лишь потрескивание дров раздавалось громче обычного, а собственные голоса звучали слишком гулко. Лес казался напряженным. Постепенно напряглись и люди. Ими стала овладевать беспричинная тревога. Шампанское вдруг показалось неуместным. Но напитки все равно сделали свое дело, и народ расслабился. Уже, как обычно, обсуждали любимые рабочие темы, смеялись и сплетничали.

Сидели долго, выпили немного, а мысли стали путаться у всех почти одновременно. Это они выяснили много позже, уже оказавшись дома.

Одна из женщин, глядя на подругу, сидевшую напротив через костер, с ужасом увидела в чертах ее лица образ своего отца, умершего много лет назад. Стало не по себе. Голоса мужчин, ведущих разговор, она уже едва различала, а вместо них явственно прозвучал неторопливый и глуховатый голос. Он настойчиво повторял один единственный вопрос: – «Где обещанный памятник?». В ужасе посмотрев по сторонам, женщина обнаружила, что никто не обращает на нее внимания, а значит, ничего особенного не слышит.

–Какой памятник,– она беззвучно пошевелила губами. В ответ отец с укоризной посмотрел на нее.

–Да, вспомнила. Обещала матери, что поставлю. Я поставлю, поставлю– она затряслась, как осиновый лист.

Вскоре, образ отца растворился и принял привычный вид подруги. Женщина даже перекрестилась незаметно.

А та и не смотрела в ее сторону. Она застыла, глядя в одну точку, по щекам текли крупные слезы, губы шевелились. Неужели и она с кем-то разговаривала?

Вскоре беседа мужчин сошла на нет, вокруг костра повисло молчание. Стало неуютно. Тревожно. Кто-то посмотрел на часы – они стояли. У остальных случилось тоже самое, стрелки замерли на 18-00, как раз в это время компания вошла в лес. Телефоны тоже не работали. Разрядить ситуацию шуткой не удалось.

Неожиданно из глубины леса раздался тоненький, но пронзительный плач ребенка. Все в недоумении переглянулись – «Откуда в ночном лесу ребенок? Может, заблудился? Но почему его никто не ищет?» Потом кто-то заметил – «Судя по голосу– это грудничок». Стало ясно, что здесь что-то не так.

Мужчин охватила тревога. Женщин– паника.

–Нужно выбираться отсюда.

–Ночью? Сейчас даже не вспомнишь, откуда пришли.

После долгих колебаний было решено, что мужчины с фонариком пойдут и проверят, кто плачет и, может, найдут тропинку на выход.

–Не уходите надолго– взмолились жены.

Их не было, казалось, вечность. Голос давно стих. Когда они вернулись, еще не светало.

–Никого не нашли. Тропинок тоже не увидели.

–Представьте, тут нет ни одной брошенной бутылки, никакого мусора вообще. Как будто, здесь и люди-то не ходили.

–Даже мухоморов нет. А ведь они на каждом шагу сейчас.

Голоса звучали с плохо скрываемым волнением.

–Куда же мы попали?

Так или иначе, но надо было дождаться рассвета.

Люди, тесно прижавшись друг к другу, сели у костра и, помимо воли, начали прислушиваться. В лесу стояла абсолютная, стерильная тишина. Над костром изредка вставали огромные тени, вставали и бесследно исчезали. Когда, наконец, постепенно стало сереть, все четверо выдохнули и стали быстро собираться. Теперь стало ясно, где находится выход из леса.

Эту историю мне рассказали однажды и только один раз, больше к ней никогда не возвращались. В лес даже за грибами никто из той компании больше не ходил. Одна из женщин через месяц поставила памятник своему отцу. А другая так и не объяснила, почему она плакала у костра той ночью.

Мишаня работал на городском кладбище, занимался благоустройством могильных мест. Работы летом бывает всегда много, вздохнуть времени нет. Мишане это нравилось. И не потому, что заработки хорошие, а потому, что не оставалось времени на собственные мысли. Только под дерево сядет передохнуть, задумается о своей бестолковой жизни, глядь– а уже заснул. Уставал очень.

Жизнь его и впрямь была бестолковая, не организованная какая-то. Жилья своего не было, семьей не обзавелся. Дочка, правда, росла в другом городе, он ее любил очень, навещал, подарки привозил. А здесь он был один, как перст, не считая подружки. Да и то неизвестно, долго ли продлятся их отношения.

Вот заснул он как-то под сиреневым кустом в тенечке, рядом с могилой своего друга– Бориса. Жара стояла несусветная, а тут прохладненько было. Сел дух перевести, его и сморило. И приснился ему сон.

Будто подходит к нему мужчина, весь строгий такой, в очках, в черном костюме, но только почему-то в белых тапочках. "Что это он в жару такую в костюме шерстяном? -думает Мишаня сквозь дрему,– и тапочки напялил белые, тенисные, что ли?"

Спит Мишаня и одновременно соображать пытается. Вдруг его осенило! «Да это же Борька, друг мой усопший!» От этой мысли Мишаня заволновался весь, но все равно не проснулся. Между тем, Борис подошел поближе к спящему, руку на плечо положил, вздохнул. Мишаня не испугался, предложил ему рядом присесть.

–Это хорошо,– проговорил усопший, – что ты нас не боишься. И работаешь ты тут на совесть, не халтуришь, как другие. Они думают, никто не видит. А мы все замечаем, за всеми тут приглядываем. Хороший ты человек, Мишка, всегда хорошим был. Хочу тебя отблагодарить. Не все, правда, мы тут можем. А что можем, то тебе, живому, и не нужно, наверное. Но вот одну вещь могу для тебя сделать.