Вернон Ли - Из жизни призраков. Книга первая

Изящную, лебединую шею Медеи обвивает золотая цепочка с пластиночками ромбовидной формы, на которых выгравирован девиз-каламбур (согласно французской моде того времени): «Amour Dure – Dure Amour». Тот же девиз начертан под самим портретом – благодаря ему я и сумел с точностью установить, что это изображение Медеи да Карпи.

Я часто гляжу с тоской на эти портреты, гадая, как выглядела Медея, когда говорила, улыбалась – или в тот миг, когда вела своих жертв через любовь к смерти… «Amour Dure – Dure Amour»… «Любовь жестока – любовь навеки»… Это правда, если вспомнить верность ее любовников – и трагическую участь, постигшую их.

13 октября.В эти дни у меня буквально не было ни одной свободной минуты, чтобы написать хоть строчку в дневнике. Все утро я проводил в архивах, а послеполуденные часы занимали долгие прогулки… Кстати, следует рассказать, пожалуй, что сегодня я наткнулся в анонимном жизнеописании герцога Роберта, подписанном инициалами М.С., на любопытное обстоятельство в его биографии. Когда Антонио Тасси, ученик Джианболоньи 30 30 Джианболонья (1529—1608) – итальянский скульптор, фламандец по происхождению. , возвел на площади Корте конную статую этого князя, тот приказал – по словам моего М.С. – тайно изготовить серебряную статуэтку своего гения или ангела («familiaris ejus angelus seu genius, quod a vulgo dictur idolino »), и эту заговоренную астрологами фигурку («ab astrologis quibusdam ritibus sacrato») замуровали в статуе, созданной Тасси, дабы, как утверждает М.С., душа герцога Роберта покоилась с миром до самого Воскресения. Забавный отрывочек, и по мне так немного странный. Как может душа герцога Роберта дожидаться Судного дня, если он, как подобает католику, обязан был верить, что она должна, расставшись с телом, отправиться в чистилище? Или это полуязыческие сказки времен Возрождения? – удивительно, что бывший кардинал в них верил. С помощью ангела-хранителя и определенных магических ритуалов («ab astrologis sacrato», как говорит М.С., описывая маленького идола) будто бы возможно сделать так, чтобы душа не отправилась после смерти в мир иной, а почивала в теле до наступления Судного дня. Сознаюсь, эта история меня обескуражила. Любопытно, существовал ли этот идол в действительности – и сохранился ли он до наших дней в бронзовой конной статуе на площади?

20 октября.В последнее время я частенько общался с сыном вице-префекта, любезным юношей с томным выражением лица. Он живо интересуется археологией, а также историей Урбании, несмотря на полное невежество в этой области. Этот молодой человек жил в Сиене и Лукке, пока его отца не перевели сюда, он носит длинные и чрезмерно зауженные брюки – в них едва можно согнуть колени, – тугой накрахмаленный воротничок, монокль и пару новеньких лайковых перчаток в нагрудном кармане сюртука. О родной Урбании отзывается так, как говорил бы о понтийской ссылке Овидий 31 31 Овидий (Публий Овидий Назон, 43 до н.э. – ок. 18 н.э.) – римский поэт. В конце жизни, в изгнании, написал «Скорбные элегии» и «Письма с Понта». , и сетует – надо признать, с полным правом – на варварскую необразованность молодого поколения, на тех невоспитанных чиновников, что обедают в одной харчевне со мной и все время вопят как умалишенные и горланят песни, а также – на дворян, без кучера управляющих двуколками, да еще в расстегнутых рубашках, словно они жаждут показать всем прелести своего декольте, как леди на балу.

Этот юноша частенько развлекает меня рассказами о своих amori – прежних, нынешних и будущих – и наверняка считает странным, что мне в ответ нечего поведать ему; он указывает на хорошеньких – или уродливых – служаночек и белошвеек, когда мы идем по улице, тяжко вздыхает или поет фальцетом вслед каждой более-менее молоденькой женщине. В конце концов он даже привел меня в апартаменты своей зазнобы, дородной графини: у нее черные усики, а голос как у торговки рыбой. Здесь, говорит он, я встречу высшее общество Урбании и немало прекрасных женщин – увы, слишком красивых для него!

Моему взору предстали три огромных, скудно обставленных зала с голыми каменными полами, керосиновыми лампами и отвратительнейшими картинами на стенах, выкрашенных голубой и желтой краской слишком насыщенного оттенка. Каждый вечер здесь собирались дамы и молодые люди, рассаживались в кружок и пересказывали друг другу новости годичной давности. Девицы помоложе, разряженные в яркие зеленые и желтые платья, прятались за веерами, а бравые взъерошенные офицеры нашептывали им милые глупости. И мой друг вообразил, будто я могу влюбиться в одну из этих женщин! Напрасно я надеялся, что подадут чай или ужин, и, не дождавшись, сбежал домой с твердым намерением больше не предпринимать попыток свести знакомство с представителями высшего света Урбании.

Это правда, что у меня нет amori, хотя мой друг и не верит. Когда я впервые приехал в Италию, я искал романтических приключений, вздыхал, как Гете в Риме: не откроется ли окошко и не явится ли чудное создание, «welch mich versengend erquickt» 32 32 «…что меня усладит, обжигая огнем» (нем. – строчка из «Римских элегий» Иоганна Вольфганга Гете). . Возможно, все дело в том, что Гете был немцем и привык к дебелым немецким фрау , а я, в конце концов, поляк – и у меня совсем иные представления о прекрасной половине человечества.

Как бы то ни было, несмотря на усиленные поиски, я не нашел в Риме, Флоренции или Сиене женщины, способной свести меня с ума: ни среди дам, болтающих на скверном французском, ни среди простолюдинок, проницательных и хладнокровных, как ростовщики; поэтому я сторонюсь громкоголосых, безвкусно одетых итальянок. Я обручен с Историей, с Прошлым, моя жизнь посвящена женщинам, подобным Лукреции Борджиа, Виттории Аккорамбони 33 33 Виттория Аккорамбони (1557—1585) – знатная красавица, вышедшая замуж за убийцу своего мужа. – или, в данный момент, Медее да Карпи; однажды я, возможно, и встречу grand passion 34 34 Великую страсть (франц.) и буду готов донкихотствовать во имя этой красавицы, как и подобает поляку, пить из ее туфельки и умереть по ее прихоти… но не здесь! Немногое меня так удручает, как падение итальянских женщин. Где нынче Фаустины 35 35 Фаустина Старшая (105—141) – обожествленная после смерти римская императрица, жена Антония Пия. Ее дочь Фаустина стала женой Марка Аврелия. , Марозии 36 36 Марозия (880—954) – дочь римского сенатора, отличавшаяся необыкновенной красотой. , Бьянки Капелло? Где отыскать новую Медею да Карпи? – сознаюсь, ее образ преследует меня. Если бы только встретить женщину столь дивной красоты, с таким сильным характером – будь это возможным, я верю, что мог бы любить ее до самого Судного дня, подобно Оливеротто да Нарни, Франджипани или Принцивалле.