Николай Антонец - Серебряные нити

Где-то там, за стенами дома, сверкнула первая за этот поздний вечер молния, отдалась в воздухе оглушительным раскатом грома.

Случайно я задержал взгляд на залитом дождевой водой окне, попытался всмотреться в глубокий уличный мрак – и отпрянул к двери своей комнаты. Из-за расплывшегося множеством небольших разводов стекла на меня смотрела та самая девушка, которую я уже не раз видел сегодня, мрачная и просто пугающая. Сейчас она находилась снаружи, во мраке, и это изводило меня больше всего: из прекрасно освещённого дома я мог видеть только её силуэт, тогда как я для неё был как на ладони…

Книга выскользнула из моих пальцев и глухо хлопнула об пол.

Поддавшись мгновенному уколу паники, я нелепо крутнулся через плечо и, с трудом удержав равновесие, рванул на себя дверь собственной комнаты – безрезультатно. Выругавшись, вспомнил о ключах и после нескольких неудачных попыток отпер сложный замок, торопливо проскользнул в тёмное помещение.

Эта странная девушка преследовала меня всюду, она как будто бы выслеживала меня, возможно – чтобы убить в порыве неразделённой любви, как поступают некоторые сумасшедшие сталкеры… Я не мог сказать, что именно заставляло меня думать в этом направлении, но, честное слово, иные домыслы возбуждённого мозга казались куда более невероятными.

Не обнаружив под трясущейся ладонью переключатель света, я интуитивно прошёлся по затенённой комнате и схватил с попавшейся под руку полки сувенирную катану в изукрашенных декоративных ножнах. Это был подарок младшего брата, Юки, на мой двадцатый день рождения – пусть только дешёвый сувенир, но преподнесённый с искренним почтением и обожанием… Сейчас это импровизированное оружие, казалось, могло защитить меня от всего на свете. От всего, кроме моего собственного страха.

Я думал, что смогу отдышаться, но осторожный стук в дверь заставил меня отскочить к озарённому вспышками молний окну, прижаться к нему спиной и выставить перед собой тускло поблёскивающее лезвие катаны. Здесь, у окна, хотя бы не было этого гнетущего мрака – доносящийся с улицы мертвенный свет фонарей разгонял сгущающуюся в углах комнаты темноту. Для моего сознания этот свет уравнивал всё – белое и чёрное, добро и зло… В нём не могло существовать ничего больше, кроме него самого – мертвенного, печального и одинокого.

Снова полыхнула молния, разорвав моё мгновенное заблуждение, и тут же я понял, что от окна в комнату упали две удлинившихся и гротескно изломанных тени… Две. Моя и…

Издав приглушённый вскрик, я окончательно потерял почву под ногами и бросился прочь от тускло освещённого стекла, снова пересёк комнату, разбросав всё, что встретилось по пути. Дверь поддалась слишком легко, но, я знал, в коридоре не было никого, как и на первом этаже.

Я, перепрыгивая через несколько ступеней, сбежал с проклятой лестницы и юркнул в небольшую каморку под ней, резко задёрнул за собой тяжёлую штору. Со всех сторон мгновенно набросилась голодная полутьма, но она не могла испугать меня – не больше, чем я уже был напуган.

Казалось, удары моего сердца разносились по всему дому, сотрясали его до основания и растворялись в нём… И больше всего я боялся, что этот грохот, разрывающий мою грудь, оповестит всех вокруг о том месте, где я решился спрятаться… Я боялся, что тяжёлая занавеска неторопливо скользнёт в сторону, а за ней…

Ступени лестницы, что распростёрлась надо мной, немелодично заскрипели, словно уступая чьему-то весу. Кто-то спускался на первый этаж, кто-то был уже совсем близко…

Откинувшись на спину, я прижал катану к груди и попытался успокоиться, несколько раз глубоко вдохнул – и тут же опьянел от заползшей в голову слабости. Ещё минуту назад мне казалось, что после этого дня я вообще вряд ли когда-нибудь смогу заснуть, но сон подкрался ко мне незаметно и быстро, быстрее даже, чем я успел это осознать.

Когда я, проснувшись, открыл глаза, в примыкающей к кладовке зале уже было светло. Откуда-то из-за ширмы слышался шелест дождя, тихий и чуть нежный… Именно это окончательно вернуло меня к реальности, втолкнуло в обыкновенное серое утро, бесцветное, полное пьянящей пустоты, как бывало последние несколько дней.

Я с трудом поднялся в сидячее положение и, опираясь на стенку каморки, медленно огляделся. Окружившие меня вещи – различные коробки и ящики, оставшиеся после переезда, какие-то непонятные ковры – были покрыты слоем устоявшейся пыли, а прямо над моей головой раскинулась ловчая сеть небольшого домашнего паука. Как в каком-то плохоньком склепе…

Отчего-то события минувшего вечера отчаянно не желали возвращаться в голову, и я, решив, что просто переутомился, подобно последнему пьянице выполз из-за ширмы в зал. Всё моё тело ныло, а затёкшие руки и ноги порой просто отказывались слушаться – сказывалась проведённая в неудобном положении ночь…

И, как будто бы дожидавшись только меня, подала звуковой сигнал переносная телефонная трубка. Подойдя к телевизору, я подхватил её и небрежно ткнул кнопку приёма входящего вызова.

– Доброе утро, – незамедлительно поздоровался мой редактор, Амакура Рю.

– Утро, – отозвался я, проходя на кухню.

– Саюки, у тебя что-то с голосом…

– Знаю. Просто вчера…

– Да, я соболезную твоей потере. Извини, что спросил.

Он даже не дал договорить. Отчеркнул. Поставил точку, как обычно.

– Ничего, – с тенью недовольства отозвался я. – Но разве я не говорил, что сдам рукописи во вторник?

– Я звоню не поэтому.

– Вот как, – я открыл холодильник, после чего тупо посмотрел на открытый пакет молока, вспомнил пронизывающий до костей ледяной удар – и невольно отступил. Кто знает, сколько этот пакет вообще стоял вот так вот, окончательно замерзая и ожидая только, чтобы я из него отпил…

– Просто хочу узнать, как у тебя дела, – Рю оторвал меня от бессмысленных размышлений, как всегда тактично и кратко.

– Спасибо, нормально.

– Тебе тяжело, но…

– Слушай, – я толкнул дверцу холодильника и вышел с кухни, побрёл на второй этаж. Скрип ступеней отчего-то навёл на меня странную тоску, но я не мог сказать – отчего именно. – Со мной всё в порядке. Я могу жить без неё, сколько ещё раз мне нужно это повторить?..

– Хорошо, извини. Да, я совсем забыл: твоя пресс-конференция назначена на следующую субботу…

– Ты перенёс её? – я заглянул в коридор второго этажа, проверив взглядом дверь в комнату Акане.

– Да, в пятницу, думаю, тебе лучше будет встретиться с госпожой Мисато…

– Мне не нужен психотерапевт! – несдержанно огрызнулся я. Медовый голос Рю уже начинал раздражать, как и необыкновенная текучесть его речи. – У меня нет проблем с психикой, понимаешь?!